Главная | Правила форума Новые сообщения | Регистрация | Вход

Ракурсы

 
  • Страница 1 из 1
  • 1
Ракурсы » Взгляд » Цвето-свето-ведение » Суриков В.И
Суриков В.И
lu-chia
Сообщение #1 | Вт, 03.11.2020, 20:57
Группа: wing
Сообщений: 27109
Суриков, подобно Левитану, художник вне всяких направлений и кружков. В лучшую свою пору (а о ней только и стоит говорить, так как невозможно еще ничего решительного сказать о последних его десяти годах так называемоего «упадка») Суриков был, безусловно, свободен, творил единственно охваченный вдохновением, выражал лишь самого себя, не глядя ни на какие теории и принципы. Потому-то его можно причислить к последней группе русских художников, к безусловным индивидуалистам нашего времени, таким как Левитан, Серов, Врубель и Коровин. (А.Н.Бенуа, 1899)

http://artsurikov.ru

"Разумеется, Суриков - русский художник. Он не чувствует и не любит абсолютной красоты форм, и он в погоне за общим поэтическим впечатлением подчиняет чисто формальную сторону содержательной. Несомненно, это слабое место в его творчестве. Но уже за то ему спасибо, что он сумел пренебречь ложной, академически понятой красотой форм, а главное, за то, что он сумел, отдаваясь вполне своему вдохновению, найти что-то совершенно своеобразное, новое, как в рисунке, так и живописи и в красках. По краскам не только «Морозова», но все его картины прямо даже красивы. Он рядом с Васнецовым внял заветам древнерусских художников, разгадал их прелесть, сумел снова найти их изумительную, странную и чарующую гамму, не имеющую ничего похожего в западной живописи." (А.Н.Бенуа)

Значение Сурикова как живописца, как художника также очень велико, так как он рядом с Репиным еще в 80-х годах выступил против запуганного раболепства перед школой. То, что сделали во Франции импрессионисты с Дега и Моне во главе — уничтожение академических тисков, то же самое сделали у нас Репин, отчасти Куинджи и главным образом Суриков. Его лихорадочно, страстно, грубо и грязно, но сплошь вдохновенно написанные картины хотя и пугали нашу привыкшую к благоприличию публику, зато действовали на художников бодрящим, зажигающим образом. Мне помнится, в академическом «композиционном» классе висел среди всякой невозможной скуки и мертвечины венигов, солнцевых, плешановых один эскиз Сурикова — «Падение Вавилона». Это юношеское произведение Сурикова, правда, сильно смахивает на французские исторические «машины», но от него все же получается приятное впечатление, до того бойко и весело оно написано, до того непринужденно, бесцеремонно, поистине «художественно» оно задумано. Среди чопорного молчания этой залы пестрые, весело набросанные краски эскиза Сурикова звучали как здоровый, приятный, бодрящий смех. Академические юноши, толпившиеся здесь перед вечерними классами и с завистью изучавшие штриховку Венига, округлые фигуры и фееричный свет Семирадского, искренно любовались и наслаждались одним Суриковым, впрочем, для проформы констатируя дурной рисунок и небрежность мазни этого эскиза. Так же точно знаменитые картины Сурикова, появляясь среди нудно выписанных, аккуратных передвижнических картин, казались дерзкими, буйными, прямо неприличными, но зато до какой степени более художественными, жизненными, нежели все остальное!

Однако значение Сурикова если и громадно для всего русского художества в целом, то не отдельно для кого-либо из художников. Учеников и последователей он не имел, да и не мог иметь, так как то очень нужное, чему можно было выучиться из его картин, не укладывалось в какие-либо рамки и теории. Его картины действовали непосредственно на всех, но ни на кого в отдельности..."

Статья Бенуа http://artsurikov.ru/benua3.php
lu-chia
Сообщение #2 | Вт, 03.11.2020, 21:00
Группа: wing
Сообщений: 27109
Суриков очень ценил свою творческую свободу. Много раз предлагали ему преподавательскую работу в Академии, в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, но он всегда отказывался. На этой почве у Сурикова даже произошло охлаждение отношений с Репиным. Рассказывает сам Суриков: "Репин стоит предо мной и просит меня на работу в Академию. Мне это было смешно и досадно. Я и говорю ему: "На колени!". Представьте себе, стал на колени. Я расхохотался и сказал ему: "Не пойду!"" Не было у Сурикова и постоянного дружеского круга. Он не чуждался общения с людьми, не был как-то особенно суров или угрюм, просто ему это не было особенно нужно. Время от времени он сближался с Репиным, Михаилом Нестеровым, другими художниками, некоторое время дружил со Львом Толстым, но главным для него были его работа, картина, которую он писал, его семья и близкие. С ними он был всегда добрым, нежным, внимательным. Дочь Павла Третьякова, Вера Зилоти, вспоминала о Сурикове: "Умный-умный, со скрытой тонкой сибирской хитростью, он был неуклюжим молодым медведем, могущим быть и страшным и невероятно нежным. Минутами он бывал просто обворожительным". Значение Сурикова как живописца, как художника также очень велико, так как он рядом с Репиным еще в 80-х годах выступил против запуганного раболепства перед школой. То, что сделали во Франции импрессионисты с Дега и Моне во главе — уничтожение академических тисков, то же самое сделали у нас Репин, отчасти Куинджи и главным образом Суриков. Его лихорадочно, страстно, грубо и грязно, но сплошь вдохновенно написанные картины хотя и пугали нашу привыкшую к благоприличию публику, зато действовали на художников бодрящим, зажигающим образом. Мне помнится, в академическом «композиционном» классе висел среди всякой невозможной скуки и мертвечины венигов, солнцевых, плешановых один эскиз Сурикова — «Падение Вавилона». Это юношеское произведение Сурикова, правда, сильно смахивает на французские исторические «машины», но от него все же получается приятное впечатление, до того бойко и весело оно написано, до того непринужденно, бесцеремонно, поистине «художественно» оно задумано. Среди чопорного молчания этой залы пестрые, весело набросанные краски эскиза Сурикова звучали как здоровый, приятный, бодрящий смех. Академические юноши, толпившиеся здесь перед вечерними классами и с завистью изучавшие штриховку Венига, округлые фигуры и фееричный свет Семирадского, искренно любовались и наслаждались одним Суриковым, впрочем, для проформы констатируя дурной рисунок и небрежность мазни этого эскиза. Так же точно знаменитые картины Сурикова, появляясь среди нудно выписанных, аккуратных передвижнических картин, казались дерзкими, буйными, прямо неприличными, но зато до какой степени более художественными, жизненными, нежели все остальное!
lu-chia
Сообщение #3 | Вт, 03.11.2020, 21:03
Группа: wing
Сообщений: 27109
Вчера г.Б. написал, что Суриков не был за границей до самой смерти, - это неверно. Суриков несколько раз ездил в Европу и в разные места. В Венеции он даже увлекся до того, что написал «Карнавал». Любимой эпохой живописи были для него венецианцы - он обожал Тициана... И вот на нем, как на самобытном художнике - русском, национальном, - с особой ясностью видно, что посылки за границу вредны для исключительных художественных дарований. Искусственно воспитанные эклектики (выражаясь вульгарно: хладные скопцы) как сыр в масле катаются по Европе, прибавляя многое множество консервов к своему легкому гербариуму чужих опытов. А живому темпераменту, обуреваемому реальной действительностью, нужен простор и новые формы. Разумеется, какой же художник не влюбится в Тициана?! И Суриков отдал ему дань восхищения. И что всего опаснее: художественные величины завоевывают нас без остатка. Чем глубже впечатление, тем ближе и ближе хочется художнику произвести то же.

Репин . http://artsurikov.ru/memory-repin.php
lu-chia
Сообщение #4 | Вт, 03.11.2020, 21:16
Группа: wing
Сообщений: 27109
Феодосья Прокопьевна Морозова была одной из знатнейших боярынь своего времени, родственницей царя Алексея Михайловича, прозванного «Тишайшим». Когда в 1671 году царь женился на Наталье Кирилловне Нарышкиной, Феодосья Прокопьевна была назначена «говорить царскую титлу», то есть участвовать в обряде венчания, занимая первое место среди боярынь в царском «свадебном чине». Но Морозова наотрез отказалась от этой высокой чести, потому что была «раскольницей». Слово это родилось от происшедшего за несколько лет до царской свадьбы раскола в русской православной церкви. В чем же были причины и существо раскола? На первый взгляд все тут может показаться смешным. 
Началось с того, что патриарх Никон по воле царя велел выправить тексты церковных книг. При многократной переписке, когда в России еще не было книгопечатания, туда, как принято говорить теперь, вкралось немало ошибок, разночтений. И вот патриарх велел все исправить по греческим книгам и напечатать наново на Печатном дворе. Противники этой затеи стали подавать царю челобитные — просили «защитить церковь от ересей». Не нравилось им, что по-новому писать и произносить придется теперь «Иисус», а не «Исус», как они привыкли. Не нравилось им также, что патриарх велит креститься тремя сложенными перстами, а не двумя, как принято было раньше. Кроме того, они желали ходить крестным ходом «по солонь», то есть по ходу солнца, а не наоборот, как значилось в книгах у греков. А заодно еще не соглашались они стричь усы и бороды — это были тоже богопротивные чужеземные новшества... Главари раскола стали ходить на Печатный двор — ругаться со справщиками, а затем принялись скликать народ и хулить патриарха повсюду. Они открыто нападали на «толстобрюхих» и жестоко клеймили корыстолюбие высшей церковной знати. Деятельность этих людей сделалась опасна для дворянско-церковного государства, каким тогда становилась Русь. Раскольников, ставших поперек дороги, принялись пытать, казнить. Протопопа Аввакума впоследствии сожгли на костре. «Старообрядцы» стали скрываться от преследований. Но боярыня Морозова не принадлежала к тем, кто мог добровольно бежать в лесные скиты, чтобы тайком жить там по старым обычаям. Исступленная вера в свою правоту соединялась в ней с незаурядно твердым характером. Ей говорили, что, отказываясь от участия в «свадебном чине», она неизбежно навлечет гнев царя и тем самым погубит своего малолетнего сына. Она ответила: «Вот что прямо вам скажу. Если хотите, выведите моего сына Ивана на Пожар и отдайте его на растерзание псам, устрашая меня, чтобы я отступилась от веры... Не помыслю отступить от благочестия, хотя бы и видела красоту, псами растерзанную...» Вот на что расходовалась незаурядная душевная сила этой владетельницы восьми тысяч крепостных душ и обширных вотчин, превратившей свой дом в обитель нищих и юродивых, постригшейся в монахини и строго выполнявшей наставления протопопа Аввакума: «По нощи восстав, соверши триста поклонов и семьсот молитв»... «Она любила свои призраки,— сказал о ней Гаршин.— Два перста были святыней ее души вместе со старым укладом жизни по идеалам Домостроя, душным, темным, куда в ту эпоху едва лишь начинал проникать свет настоящей человеческой жизни». 

Боярыня Морозова отказалась участвовать в «свадебном чине», была схвачена, подвергнута жестокой пытке, а затем сослана вместе с сестрой своей в Боровск, где ей суждено было умереть. Но, прежде чем отправить ее туда, велено было провезти ее по улицам Москвы для острастки непокорных и позорящего глумления. Вот этот-то день и час, когда закованную в кандалы боярыню бросили в розвальни на солому и повезли по заснеженным улицам под конвоем стрельцов, и был выбран Суриковым для картины. 

Теперь вернемся к огромному, почти что шестиметровому, полотну и снова вглядимся в него, войдем в этот студеный зимний день, в эту покрытую глубоким снегом узкую древнемосковскую улицу с ее домами, церквушками, обындевелыми деревьями и толпящимся густо народом, среди которого движется страшный поезд. Какая драма страстей развернется перед нами, какое разнообразие характеров, чувств, настроений! 

Вот княгиня Авдотья Прокопьевна Урусова, родная сестра Морозовой, в отороченной соболями бархатной шубе и наброшенном на плечи узорчатом платке, идет рядом с розвальнями, в молчании ломая сплетенные пальцы. Ей суждено было разделить горькую участь сестры. Вот богатые посадские женщины в шитых шапочках и парчовых платьях, по-бабьи сочувственно пригорюнившиеся. Вот юродивый, сидя в драном рубище своем на снегу, тянет кверху два перста в знак явного единомыслия. А вот и тайные староверы, хмурые, как туча. Равнодушные зеваки, стрельцы с бердышами в алых кафтанах, злорадствующие попы, нищие странницы и монахини, мальчишки-насмешники, уличные зубоскалы, охочие повеселиться, было бы чем,— и посреди всего этого она, измученная пытками, закованная, но не покорившаяся, исступленно выкинула вверх узкую бледную руку: «Тако крещусь, тако же и молюсь»...
http://artsurikov.ru/volyn2.php
lu-chia
Сообщение #5 | Вт, 03.11.2020, 22:42
Группа: wing
Сообщений: 27109
"В творчестве Сурикова доминирует повелительная убежденность галлюцината. Он действительно видит прошлое, варварское, кровавое, жуткое прошлое России и рассказывает свои видения так выпукло-ярко, словно не знает различия между сном и явью. Эти видения-картины фантастическим реализмом деталей и цельностью обобщающего настроения вызывают чувство, похожее на испуг. Мы смотрим на них, подчиняясь внушениям художника, и бред его кажется вещим. Правда исторической панорамы становится откровением. В трагизме воскрешенной эпохи раскрывается загадочная, трагичная глубина народной души..." (К.Маковский)


Утро стрелецкой казни


Покорение сибири Ермаком


Меншиков в Березове
lu-chia
Сообщение #6 | Ср, 04.11.2020, 15:09
Группа: wing
Сообщений: 27109
К лету дедушка с отцом задумали поехать вдвоем в Испанию. Решили отправиться налегке. И вот впервые в жизни отец оставил нас с мамой одних в'Арле, а сам уехал с Василием Ивановичем в путешествие по Испании. Впоследствии Петр Петрович записал все события этого путешествия, и мне ничего не остается, как предоставить читателю его записки: 
«Мы взяли места в вагоне первого класса и с комфортом проехали Францию до границ Испании. Поезд подошел к первой испанской станции Порбу. И сразу же пейзаж резко изменился. Перед нашими глазами выросли темные, суровые горы, озеро, к скалам лепились домишки. На станции замелькали интересные типы людей. Оба мы с Василием Ивановичей почувствовали, что в мягком, удобном вагоне, в обществе вялых, холодных англичан нам не усидеть. И тут же в Порбу мы вылезли и пересели в вагон третьего класса - «пуэбло», вагон для простонародья. Сиденья здесь располагались по стенкам, а вся середина была пустой, пассажиры горой наваливали сюда свой багаж - узлы, корзины, тюки. С первого же момента мы почувствовали прелесть общения с народом. Все тут же перезнакомились, угощая друг друга ужином - оливами, ветчиной, сыром и вином. Вино пили из «пуррона» - это плоская бутыль с носиком, какие бывают у чайника. В узкое отверстие носика, если накренить пуррон, льется тонкая струйка вина. Бутыль передавалась из рук в руки, и надо было пить, не прикасаясь губами, приноровись угодить струйкой прямо в горло. Все чувствовали себя как дома и тут же с восторгом приняли в компанию двух русских художников. Появилась гитара, стали петь, а потом, отодвинув багаж в сторону, пустились даже в пляс. Василий Иванович любовался горцами, у которых через плечо были перекинуты клетчатые пледы. Некоторые из них повязывали их вокруг поясницы: к ночи в горах становилось холодно, и пледы служили горцам плащами. Я объяснялся с пассажирами по-испански, а Василию Ивановичу, не знавшему языка, вдруг так захотелось общения с народом, что, заметив сидящего на другом конце вагона пастора, он неожиданно бросил ему первую фразу из речи Цицерона к Катилине по-латыни: «Куоускуэ тандэм абугэрэ патиенциа ностра, о Катилина!» Пастор, знавший эту речь, ответил ему следующей фразой из нее, и так, к обоюдному удовольствию и общему веселью, они перекидывались фразами через весь вагон, создавая впечатление живой беседы. 

Весь день проведя в вагоне, к ночи мы прибыли в Мадрид. Мы вышли из вагона в глухую темень вокзала. Тут же какие-то услужливые мальчишки в темноте подхватили наши вещи, повели нас к выходу, посадили в старинную колымагу с фонарями, и кучер повез нас по ночным улицам неизвестно куда. В каком-то переулке мы остановились. Кучер окликнул кого-то, оказалось - сторожа, хранившего ключи от всех дверей в домах этого переулка. Нам предложили вылезти, оставив вещи в колымаге. Мы проследовали за сторожем, который со звоном открывал одну за другой двери домов и будил хозяев. Они вылезали из перин, сонные, всклокоченные, и, зевая, показывали нам свободные комнаты. Но ни одна из них нам не подошла. И вот мы снова сели в колымагу, и кучер отвез нас в маленькую гостиницу. Заспанный хозяин, с черной курчавой шевелюрой, в ярко-красном халате, повел нас по этажам. Чем-то он вдруг пленил нас с Василием Ивановичем, и мы сняли у него большую комнату. Василий Иванович тут же осведомился - любит ли он бой быков? Тот ответил: «Мучиссимо!» очень! - что Василий Иванович перевел, как «мучительно». Впоследствии этот пожилой симпатичный человек горячо привязался к нам, особенно когда увидел наши акварели, что мы каждый раз приносили из походов. 
Ежедневно мы проводили несколько часов в музее Прадо. Василий Иванович любил зал портретов Тинторетто. Он входил туда с благоговением и каждый портрет рассматривал с любовью и восхищением. 
- Смотрите, Петя,- говорил он мне,- как он писал жемчуг, как маляр,- кружок и точка, кружок и точка! А живопись получалась первоклассная!.. 

/Н.Кончаловская о Василие Сурикове/
lu-chia
Сообщение #7 | Ср, 04.11.2020, 20:10
Группа: wing
Сообщений: 27109


Суворов


Петербург



Портрет Хамитовой



Эскиз Покорение сибири


Покорение сибири

lu-chia
Сообщение #8 | Ср, 04.11.2020, 20:12
Группа: wing
Сообщений: 27109

Исцеление слепца


Степь


Сибирь


Венеция
lu-chia
Сообщение #9 | Чт, 08.04.2021, 20:50
Группа: wing
Сообщений: 27109
http://artpoisk.info/article....3
lu-chia
Сообщение #10 | Ср, 05.05.2021, 18:52
Группа: wing
Сообщений: 27109






lu-chia
Сообщение #11 | Ср, 05.05.2021, 19:06
Группа: wing
Сообщений: 27109






lu-chia
Сообщение #12 | Ср, 05.05.2021, 21:58
Группа: wing
Сообщений: 27109
http://www.li.ru/interfa....9060280
lu-chia
Сообщение #13 | Ср, 02.03.2022, 18:50
Группа: wing
Сообщений: 27109
https://u.to/H58JHA о книге Бенуа



Портрет молодой женщины 1911
lu-chia
Сообщение #14 | Ср, 02.03.2022, 20:13
Группа: wing
Сообщений: 27109
Волошин :

Суриков был среднего роста, крепкий, сильный, широкоплечий, моложавый, несмотря на то, что ему было уже под семьдесят: он родился в 1848 году. Густые волосы с русою проседью, подстриженные в скобку, лежали плотною шапкой и не казались седыми. Жесткие и короткие, они слабо вились в бороде и усах. В наружности простой, народной, но не крестьянской, чувствовалась закалка крепкая, крутая: скован он был по-северному, по-казацки. Рука у него была маленькая, тонкая, не худая. С красивыми пальцами, суживающимися к концам, но не острыми. Письмена на ладони четкие, глубокие, цельные. Линия головы сильная, но короткая. Меркуриальная - глубока, удвоена и на скрещении с головной вспыхивала звездой, одним из лучей которой являлось уклонение Аполлона в сторону Луны. 
Однажды, рассматривая его руку, я сказал Василию Ивановичу: 
«У вас громадная сила наблюдательности: даже то, что вы видели мельком, у вас остается четко в глазах. Разуму вас ясный и резкий, но он не озаряет области более глубокие и представляет полный простор бессознательному. Идея, едва появившись, у вас тотчас же облекается в зрительную форму, опережая свое сознание. Вы осознаете из форм»... 
Он перебил меня: 
«Да вот у меня было так: я жил под Москвой на даче, в избе крестьянской. Лето дождливое было. Изба тесная, потолок низкий. Дождь идет, и работать нельзя. Скушно. И стал я вспоминать: кто же это вот точно так же в избе сидел. И вдруг... Меншиков... сразу все пришло - всю композицию целиком увидел. Только не знал еще, как княжну посажу. ...А то раз ворону на снегу увидал. Сидит ворона на снегу и крыло одно отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог. Потом боярыню Морозову написал. Да и «Казнь стрельцов» точно так же пошла: раз свечу зажженную, днем, на белой рубахе увидал, с рефлексами». 
В творчестве и личности Василия Ивановича Сурикова русская жизнь осуществила изумительный парадокс: к нам в двадцатый век она привела художника, детство и юность которого прошли в XVI и в XVII веке русской истории. В одной научной фантазии Фламмарион рассказывает, как сознательное существо, удаляющееся от земли со скоростью, превышающей скорость света, видит всю историю земли развивающейся в обратном порядке и постепенно отступающей в глубину веков. Для того чтобы проделать этот опыт в России в середине XIX века (да отчасти и теперь), вовсе не нужно было развивать скорости, превосходящей скорость света, а вполне достаточно было поехать на перекладных с запада на восток, по тому направлению, по которому в течение веков постепенно развертывалась русская история. Один из секретов Сурикова - цельного и подлинного художника-реалиста, посвятившего жизнь самому неверному из видов искусства, исторической живописи, - в том, что он никогда не восстанавливал археологически формы жизни минувших столетий, а добросовестно писал то, что сам видел собственными глазами, потому что он был действительным современником и Ермака, и Стеньки Разина, и боярыни Морозовой, и казней Петра. 

Он происходил из старой казацкой семьи. Предки его пришли в Сибирь вместе с Ермаком. Род его идет, очевидно, с Дона, где в Верхне-Ягирской и Кундрючинской станицах еще сохранились казаки Суриковы. Оттуда они пошли завоевывать Сибирь и упоминаются как основатели Красноярска в 1622 году. Здесь двести двадцать шесть лет спустя и родился В.И.Суриков. 
«После того как они Ермака потопили в Иртыше, - рассказывал он - пошли они вверх по Енисею, основали Енисейск, а потом Красноярские остроги - так у нас места, укрепленные частоколом, назывались». 
Развертывая документы и книги, он с гордостью читал вслух Историю красноярского бунта, когда казаки спустили по Енисею неугодного им царского воеводу Дурново, и при упоминании каждого казацкого имени перебивал себя, восклицая: «Это ведь все сродственники мои... Это мы-то воровские люди... И с Многогрешными я учился - это потомки гетмана»... 
А потом он начинал рассказывать: 
«В Сибири народ другой, чем в России: вольный, смелый, и край-то какой у нас. Сибирь западная - плоская, а за Енисеем у нас уже горы начинаются: к югу тайга, а к северу холмы, глинистые - розово-красные. И Красноярск - отсюда имя; про нас говорят: «Краснояры сердцем яры».

Горы у нас целиком из драгоценных камней - порфир, яшма. Енисей чистый, холодный, быстрый. Бросишь в воду полено, а его, бог весть, уже куда унесло. Мальчиками мы, купаясь, чего только не делали. Я под плоты нырял: нырнешь, а тебя водой внизу несет. Помню, раз вынырнул раньше времени: под балками меня волочило. Балки скользкие, несло быстро, только небо в щели мелькало - синее. Однако вынесло. А на Каче - она под Красноярском с Енисеем сливается - плотины были. Так мы оттуда - аршин шесть-семь высоты - по водопаду вниз ныряли. Нырнешь, а тебя вместе с пеной до дна несет - бело все в глазах. И надо на дне в кулак песку захватить, чтобы показать; песок чистый, желтый. А потом с водой на поверхность вынесет. 

http://artsurikov.ru/memory-voloshin-3.php
Melamory
Сообщение #15 | Вт, 27.12.2022, 19:00
Группа: дебютант
Сообщений: 301
https://dzen.ru/a/Y6nprUYhg0w6iBLM
Melamory
Сообщение #16 | Вт, 24.01.2023, 09:16
Группа: дебютант
Сообщений: 301
https://www.culture.ru/s/surikov/
lu-chia
Сообщение #17 | Вт, 24.01.2023, 20:18
Группа: wing
Сообщений: 27109
lu-chia
Сообщение #18 | Вт, 24.01.2023, 20:22
Группа: wing
Сообщений: 27109
Ракурсы » Взгляд » Цвето-свето-ведение » Суриков В.И
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: