Душа моя затосковала ночью. А я любил изорванную в клочья, Исхлестанную ветром темноту И звезды, брезжущие на лету. Над мокрыми сентябрьскими садами, Как бабочки с незрячими глазами, И на цыганской масляной реке Шатучий мост, и женщину в платке, Спадавшем с плеч над медленной водою, И эти руки как перед бедою. И кажется, она была жива, Жива, как прежде, но ее слова Из влажных Л теперь не означали Ни счастья, ни желаний, ни печали, И больше мысль не связывала их, Как повелось на свете у живых. Слова горели, как под ветром свечи, И гасли, словно ей легло на плечи Все горе всех времен. Мы рядом шли, Но этой горькой, как полынь, земли Она уже стопами не касалась И мне живою больше не казалась. Когда-то имя было у нее. Сентябрьский ветер и ко мне в жилье Врывается - то лязгает замками, То волосы мне трогает руками.
А. Тарковский
ВЕЧЕРНИЙ, СИЗОКРЫЛЫЙ... Т.О. - Т.
Вечерний, сизокрылый, Благословенный свет! Я словно из могилы Смотрю тебе вослед. Благодарю за каждый Глоток воды живой, В часы последней жажды Подаренный тобой, За каждое движенье Твоих прохладных рук, За то, что утешеньяНе нахожу вокруг, За то, что ты надежды Уводишь, уходя, И ткань твоей одежды Из ветра и дождя.
Солнечный свет, я к тебе прикоснулся, но ты не заметил, Ты не проснулся, но лишь улыбнулся во сне. Странно молчали последние сны на рассвете В воздухе реял таинственный розовый снег.
... Розовый ветер зари запоздалой Ласково гладит меня по руке. Мир мой последний, вечер мой алый Чувствую твой поцелуй на щеке.
Тихо иду одеянный цветами С самого детства готов умереть. Не занимайтесь моими следами Ветру я их поручаю стереть.
Нам снятся сны о вечном счастье, нам снятся сказки о любви. Такие долгие объятья, но умоляю: отпусти… Глаза закрою - я с тобою, открою - две звезды в окне. В ночи любви моей не скрою и растворяюсь вновь в тебе. Пусть жарким пламенем объятья испепеляют и влекут, Но всполохи ночного счастья невыносимы, просто жгут. И снова сон о вечном счастье, и снова сказки о любви. Такие долгие объятья, но умоляю: отпусти…
глубоко и отстраненно загляну в глаза вселенной и увижу взгляд бездонный и наш мир несовершенный и тебя увижу, свет мой по пути к дороге млечной в платье огненном и светлом и в уборе подвенечном помолюсь в безмолвье лунном позову к себе молчаньем и запрячу нашу тайну от нашествия безумных по местам землятрясений проведу, меняя адрес и приму в дар пробужденье и нечаянную радость и когда сойду на Землю для рожденья в новом теле стану новою вселенной очутившись в колыбели
Ну, вот……так случилось – мы вновь обрели друг друга, ни словом, ни взглядом при встрече не выдав боли… лишь как-то предательски дрогнув в улыбке, губы сразили коротким выдохом: - здравствуй что ли….. с трудом узнаёшь? - повзрослела на пару жизней? ну, да…..эта осень так ярко во мне пылала…. я грела ладони, сжигая родные письма – но их оказалось мало…. преступно мало… обуглены строчки - я выжгла по буквам память – наш сказочный лес полыхал до того красиво(!) но что-то мешало сгоревшим деревьям падать - и лес устоял, устоял из последней силы - суров и готичен угрюмо чернел в тумане… меж тёмных стволов я бродила ночами, слышишь? в огромном…. таинственном…..хвойном…. пустынном Храме, где в каждой былинке ТЫ плачешь….. смеёшься…… дышишь….. а ветер, тоскуя, читал надо мною мессы, и сосны гудели органным, надрывным звоном… ведь мы присягали тайно не только лесу, ведь мы отдавались вместе не просто Слову…. но вновь в подвенечном, свадебном белом платье я жду тебя в логове чёрных теней и духов… и мой оберёг – не сакральная власть заклятий, а глупое Сердце с его безупречным слухом…
Георгос Сеферис (1900 — 1971), выдающийся греческий поэт XX века, лауреат Нобелевской премии в области поэзии 1963 г. С 1926 по 1962 находился на дипломатической работе. В данной публикации представлены ранние стихи из сборника «Поворот» (1931). Это, в основном, рифмованные стихи, за исключением последнего («Ракета»). Позднее Сеферис отказывается от использования рифмы, следуя поэтическим традициям классической Греции.
Поворот Мгновение, слетевшее с ладони, Которую я полюбил так сильно, В закатном солнце ты меня настигло, Как черный голубь. Белеет путь мой впереди сквозь дымку Туманных снов, с их сладостью развенчанной… Последнее мгновенье Тайной Вечери, Мгновение — всего одна песчинка. Но ты одно собою удержало Всю бытия трагичную клепсидру, Застывшую, как если б Гидру В саду небесном увидала.
Скорбящая На камне молчаливого терпенья Сидела ты, и сумерки сгущались, И в черноте зрачков отображалась Вся глубина печали и смиренья. Дрожь обнаженную, сжимая губы, Удерживать напрасно ты пыталась. Душа печаль как пряжу намотала, Молитва вознеслась, как голос трубный, И в голове звучал тот глас страданья, Что исторгал необоримо слезы, Всем телом в напряженной скорбной позе До кончиков волос ты содрогалась. Боль сердца твоего без ропота и стона Отозвалась в глубинах Мирозданья - Она для мира стала основаньем Небесной сферы, звездной и бездонной.
* * * Были речи твои при солнце неторопливы, А сейчас — покров темноты. И стал ткацкий челнок судьбы Тобой, девушкой по имени Бильо. Пять минут — и что же произошло? Что изменилось вдруг во Вселенной? Любовь невоспетая тленна - Глиняный разбитый горшок. Темнота… Где то место, та область, Твоя обнаженность линий, Боже мой, и порыв тот милый, И души твоей образ?
Отрицание Берег был таинственным и белым, Точно голубь. Полдень раскаленный. И не утолить водой соленой Жажды, что тогда нас одолела. И напрасно на песке писали Мы Ее прекраснейшее имя - Волны равнодушно и лениво Надписи с зыбучих дюн стирали. В сердце струны нежные дрожали - Вспомнились все страсти и страданья, Вся тщета и бесполезность знанья. Жизнь, на что тебя мы променяли?
Товарищи в Аиде
Гибель они на себя навлекли святотатством, безумцы, Съевши быков Гелиоса, над нами ходящего бога… Гомер. Одиссея, I, 7-8 Мы слишком долго ели черствый хлеб! Пускай была идея не из лучших - Коров из стада Солнца тучных, Зарезав, приготовить на обед. Привыкли мы к победам и разбою, Брать крепости, кровавый сеять след, Пускай война продлится сорок лет, Чтоб каждый стал героем и звездою! Но мы взалкали на хребте земли, И, наконец, наелись до отвала, И так в Аид без смысла и бесславно Счастливые и сытые сошли.
Рифма Губы, стражи любви моей, что угасла, Руки, юности моей кандалы, что иссякла, На лице потерянном тень, Дерево… птицы… мишень… Тело, черная виноградная гроздь, Тело, прекрасный корабль, куда ты плывешь? В час, когда день завершает свой бег, Я изнурен погруженьем в эреб. Жизнь так уходит от нас с каждым днем.
Ракета Это не от моря, Это не от мира Этот свет лазурный, Что на пальцах наших. Под закрытым веком Чуткие антенны Ощутить стремятся Неба глубину. Красною гвоздикой Одинокой в вазе Предо мной стоишь ты, Как любовь сама. Был олень чудесный, Желтый, будто сера, И стояла башня, Золотом горя. Пять слетелось воронов - Отмеряли время, Разругались, бросились Пентаграммой прочь. Лилией белели Шелковые пряди, На прекрасном теле Я писал стихи. Жить невыносимо Здесь среди павлинов, Не ныряя в полночь В русалочьи глаза.
ЛЕСНОЙ ОЛЕНЬ. (Слова Юрия Энтина.) Осенью в дождливый серый день Проскакал по городу олень. Он летел над гулкой мостовой Рыжим лесом пущенной стрелой. Припев: Вернись, лесной олень, По моему хотенью, Умчи меня, олень, В свою страну оленью, Где сосны рвутся в небо, Где быль живет и небыль. Умчи меня туда, лесной олень! Он бежал, и сильные рога Задевали тучи-облака. И казалось, будто бы над ним Становилось небо голубым. Припев. Вернись, лесной олень, По моему хотенью, Умчи меня, олень, В свою страну оленью, Где сосны рвутся в небо, Где быль живет и небыль. Умчи меня туда, лесной олень. Говорят, чудес на свете нет, И дождями смыт оленя след. Только знаю: он ко мне придет, - Если веришь, сказка оживет. Припев. Со мной лесной олень, По моему хотенью, И мчит меня олень В свою страну оленью, Где сосны рвутся в небо, Где быль живет и небыль, Он мчит меня туда,лесной олень...
В.Тушнова *** Мне говорят:нету такой любви. Мне говорят: как все, так и ты живи! Больно многого хочешь, нету людей таких. Зря ты только морочишь и себя и других! Говорят: зря грустишь, зря не ешь и не спишь, не глупи! Всё равно ведь уступишь, так уж лучше сейчас уступи! ...А она есть. Есть. Есть. А она - здесь, здесь, здесь, в сердце моём тёплым живёт птенцом, в жилах моих жгучим течёт свинцом. Это она - светом в моих глазах, это она - солью в моих слезах, зренье, слух мой, грозная сила моя, солнце моё, горы мои, моря! От забвенья - защита, от лжи и неверья - броня... Если её не будет, не будет меня! ...А мне говорят: нету такой любви. Мне говорят: как все, так и ты живи! А я никому души не дам потушить. А я и живу, как все когда-нибудьбудут жить!
Твой детский вызов мне приятен, Но не желай моих стихов: Не многим избранным понятен Язык поэтов и богов. Когда под звонкие напевы, Под звук свирели плясовой, Среди полей, рука с рукой, Кружатся юноши и девы, Вмешавшись в резвый хоровод Хариты, ветреный Эрот, Дриады, Фавны пляшут с ними И гонят прочь толпу забот Воскликновеньями своими, Поодаль Музы между тем, Таяся в сумраке дубравы, Глядят, незримые никем, На их невинные забавы; Но их собор в то время нем. Певцу ли ветренно бесславить Плоды возвышенных трудов И легкомыслие забавить Игрою гордою стихов? И той нередко, чье воззренье Дарует лире вдохновенье, Не поверяет он его: Поет один, подобный в этом Пчеле, которая со цветом Не делит меда своего.
Ты уже задыхаешься От любви? Без любви задыхаешься? Видишь то, что иные не слышат,- Каешься... Под раскаяньем понимание Что за следующим поворотом Тебе откроют со скрипом ворота Но, внимание! Не за бублик, И дырку от бублика Мы становимся разговорчивы, На нас смотрит жующая публика, Мы заносчивы. А когда Жизнь быком разгневанным Устремляет рога на наш забор, Это счастье? Возможности? Приговор? Бог в тебе здесь сражается с Демоном. Демон спросит: "Что можешь за счастье отдать?" Бог тебе не задаст вопроса. Он расправивши крылья предложит летать Оттолкнувшись от тьмы откоса...
Интересно что для значимого поэта важнее: объект любви или их совместные дети? Спасибо, Как всегда замечательно сказано! С уважением
"Мысль изреченная есть ложь, - Ф. Тютчев ". Но ты же женщина, ты ждешь Что лучше? Метаться средь неизреченных Намеков полуобреченных Иль дверь с петель ворваться в дом Громоздким пьяным мужиком (в ладони потные нарциссы - о, мерзкий миг, остановись же!) Ты где-то в цепком, липком сне И в мутных тенях на стене Неотвратима и прекрасна Громада черная быка А ты безвластна и безгласна Вдруг - блеск слезы, как всплеск клинка И - громом взорвана арена И бык, говядиною бренной По взмокшему песку скользя Теленочьи раскрыл глаза Застывшие на "нузачто" А дальше, дальше было
