| | Сообщение #1 | Вт, 18.04.2023, 20:20 | | |
|
Группа: Деми
Сообщений: 298
| https://dzen.ru/a/YFzcGWdCLQtpLu7Z
Фронтовик, философ, тонкий лирик – это все о российском и советском живописце и педагоге Борисе Михайловиче Неменском, родившемся в 1922 году в Москве.
В 1942 г. окончил Саратовское художественное училище, после чего как фронтовой художник прошёл многие фронты, участвовал в битве за Одер и в штурме Берлина. Был награждён медалями «За боевые заслуги» и «За победу над Германией». После войны, в 1951 г. окончил Московский художественный институт имени В.И. Сурикова.С тех пор к нему пришло множество чинов и званий: народный художник РСФСР, лауреат Государственных премий СССР и РФ, лауреат премии Президента РФ, действительный член Российской академии художеств и Российской академии образования. Но главное - это бесспорное признание коллег: уже несколько десятилетий Борис Михайлович имеет репутацию живого классика русского живописного искусства. Его картины находятся в постоянной экспозиции Третьяковской галереи, во многих музеях России и мира.Кроме того, Неменский - известный педагог, разработавший множество оригинальных методик преподавания искусства в школе и вузе. Он является профессором художественного факультета ВГИКа (с 1961 г.), директором Центра непрерывного художественного образования при Департаменте образования города Москвы, автором книг "Тревоги большого пути", "Распахни окно", "Доверие", "Мудрость красоты", "Познание искусством", "Приглашение к диалогу (друзья, ученики, соратники)", "Педагогика искусства" и многих статей.
- Борис Михайлович, в своей последней книге («Педагогика искусства») Вы разбираете педагогическую практику, начиная с самого младшего возраста. Как Вы сами в детстве увлеклись искусством и поняли, что это Ваше?
- Мне кажется, что все дети рисуют - трудно сказать, что я чем-то отличался от других. Другое дело, что, во-первых, меня поддерживали родители, а во-вторых, в школе нашлись хорошие друзья, которые тоже увлекались искусством; когда увлекаешься в компании, увлекаешься сильнее. Я пошёл с ними во Дворец пионеров, где встретил очень интересного педагога - Александра Михайловича Михайлова. Он устроил нашу выставку в Третьяковской галерее, и это нас очень подняло.Это было в седьмом-восьмом классе. Когда я окончил девятый, поступил в Училище памяти 1905 года, но проучился один год - и началась война. Я еще не достиг призывного возраста, поэтому сначала работал на трудовом фронте, копал окопы под Смоленском, а потом эвакуировался с семьёй в Саратов. Там я пошёл в училище, аналогичное Училищу 1905 года, а когда его закончил, был призван в армию и направлен в Студию военных художников имени М.Б. Грекова. Была такая воинская часть (она и сейчас есть) - небольшая команда художников, которая ездила по фронтам Великой Отечественной , рисовала, писала и составляла художественную летопись войны.
https://pravoslavie.ru/37448.html?ysclid=lgnutndoyi750028791
|
|
|
|
| | Сообщение #4 | Вс, 23.04.2023, 16:35 | | |
|
Группа: wing
Сообщений: 27566
| 
В окопе
Память смоленской земли
|
|
|
| | Сообщение #5 | Вс, 23.04.2023, 16:37 | | |
|
|
Группа: wing
Сообщений: 27566
| 
Поленово, 1977
Лесная сказка 1979
Тишина, !966
Весна 1976
|
|
|
| | Сообщение #6 | Вс, 23.04.2023, 16:38 | | |
|
|
Группа: wing
Сообщений: 27566
| https://iz.ru/1005062....8031308
из интервью к 75-летию победы:
"На передовой ни у кого не возникало вопросов, зачем нужны военные художники, вспоминает он. Классик отечественного искусства, лауреат Государственных премий дал интервью «Известиям» в преддверии 75-летия Победы.
— Когда вы окончили художественное училище, то получили направление в Суриковский художественный институт и могли быть отправлены в эвакуацию. Но решили не поступать туда, а идти на фронт. Почему?
— Потому что именно на передовой тогда кипела жизнь, и все устремления и интересы людей из Самарканда, куда перевели институт, были направлены на фронт.
У меня появилась возможность попасть в Студию имени М.Б. Грекова — подразделение военных художников. Такой организации не было ни в какой другой армии, кроме нашей. Я послал свои работы, там сочли возможным дать запрос на меня в военкомат. Я был мобилизован и направлен в Монино.
— Помните, когда впервые попали на передовую?
— Да, это было в самом конце декабря 1942 года. Меня командировали на Калининский фронт в Панфиловскую дивизию под город Холм, недалеко от Великих Лук. Надо было зарисовать героев, которые как раз получили отпуск и собирались уезжать домой. Чтобы добраться до передовой, надо было идти вдоль проводной связи, но кабель упал, его занесло снегом, я его потерял и заблудился. Вдруг из кустов вышли люди. Оказалось, это наши. Меня арестовали, но когда привели к себе и расспросили, то поняли, что я свой — военный художник из студии Грекова. С ними я и встретил 1943 год.
Правда, утром еще проверили в полку, не шпион ли я. Меня привели в большую землянку командования, и первое, что я там увидел — девушку, которая пела восточную песню. Это было очень красиво! От гильз, превращенных в светильники, шел дым, и девушка закашлялась. Во время возникшей паузы доставивший меня солдат доложил командиру. Тот потребовал у меня документы, и когда узнал, что я художник, сказал: «Садись, мы расскажем тебе, кто мы такие».
Из его рассказа я узнал, что это разведчики, они ходят по немецким тылам с агитпоходами, берут с собой радио и артистов. Занимают село, дают там концерт, включают радио, показывая людям, что Москва жива, страна не сдалась, и отправляются в следующее село. Я потом очень хотел идти с ними, но меня, конечно, не взяли. Я даже сделал рисунок об этом по представлению, но за картину не взялся, потому что все-таки своими глазами не видел это, не переживал. Однако та новогодняя ночь запомнилась мне на всю жизнь.
— Нас направляли в армию целой группой и там уже распределяли. До роты доходили в одиночку. Там, оказавшись на передовой, мы делали зарисовки в течение двух месяцев, потом возвращались в Москву, сдавали рисунки, забирали новые инструменты для работы и отправлялись на другой фронт. Я был на Ленинградском фронте, потом шел с Украинским. Последняя командировка у меня была уже в Германию, я прошел от Одера до Берлина.
— Когда вы были на передовой, шли с оружием в руках?
— Нет. Оружием нашим были карандаши, уголь, этюдник и прочие принадлежности. Профессиональное было оружие.
— Так вы же рисковали. Ведь если бы наткнулись на немца безоружным...
— На фронте без риска обойтись невозможно.
— Ваши коллеги, другие военные художники, погибали?
— Да... Карл Гогиберидзе погиб. Было несколько серьезных ранений. Когда мы работали уже в пылающем Берлине, Павел Глоба неподалеку от меня на улице рисовал, его ранило разорвавшимся снарядом и осколок остался у него под сердцем до конца его сильно сократившейся жизни...
— Как вы попали в Берлин и что там писали?
— В Берлин я входил с передовыми частями, с боями. И вот оказался на Фридрихштрассе. Обе стороны улицы горели, и из-за пламени гудело, как в трубе. Бой шел впереди на перекрестке, а я, не доходя до него, нашел выпавшее из разрушенного дома кожаное кресло, залез в него и стал писать масляными красками. Заняло это более часа, наверное. Дома вокруг обваливались, солдаты мне: «Давай мы тебя передвинем, а то завалит». И все время меня подтаскивали вперед, оберегали. Все относились очень серьезно к работе военного художника. Говорили: «Покажи, как логово Гитлера пылает, чтобы неповадно было потом».
— Как вы и солдаты отмечали День Победы?
— Все палили в воздух, такой импровизированный салют был — всё, что оставалось, выстреливали. А я залез на крышу Бранденбургских ворот, там сохранился тогда только один из коней триумфальной квадриги, я сел рядом с ним и оттуда писал этюд горящего Берлина. Потом четверо других художников из студии Грекова увидели меня наверху и тоже забрались по штурмовым веревочным лесенкам. Притащили штоф вина отметить Победу. Не дали мне кончить этюд. А когда мы обратно слезали, этюдник упал и палитра влипла в него, так что эта работа погибла.
— В гитлеровской канцелярии вы тоже что-то успели нарисовать?
— Этюд гитлеровской канцелярии снаружи — есть, но внутри я не писал. Когда нас туда привели, нам не до того было. Там потом рисовали художники Кукрыниксы.
— Когда вы вспоминаете военные годы, какие эмоции испытываете?
— Очень разнообразные. Понимаете, я тогда был еще мальчишка и как-то романтически воспринимал всё это дело. Но вот что интересно: когда я работал на передовой, ни один человек не сказал, что мы попусту время тратим. И солдаты, и офицеры прекрасно понимали, зачем нужны фронтовые художники. Уже многие годы спустя я встретил какого-то полковника, который говорил, мол, безобразие это — рисовать на передовой. А там-то совсем иное отношение было.
|
|
|
