По глобальной сути - это концепция параллельных миров, по моему. Раз он привязывает концепцию эту к Эйнштейну - начало ее положено в относительности времени, то, что оно по-разному течет в разных условиях. А раз так , то времен-много, по меньшей мере два, а где два , там и четыре, и так далее.
Если понятие относительности времени ново для физиков и математиков, в истории человеческой мысли оно представляет истину, много раз уже высказывавшуюся великими мыслителями человечества. Еще до-сократики (напр., Анаксимандр) признавали, что пространство есть только место материи. Соответственно меняющиеся отношения вещей выражаются временем. Лейбниц приближается к этой мысли в данной им формуле, согласно которой время есть не res, но ordo rerum, не вещь, а порядок вещей. Положение это доказывается тем, что никакого другого содержания, кроме изменения отношений вещей, наш ум во времени не схватывает. Все операции, совершаемые умом над временными связями, касаются лишь установления того или иного порядка этих отношений. Таким образом, содержание времени представляет всегда только одно -- изменение вещей.
Мы видели, что всё содержание времени сводится к меняющимся отношениям вещей. Время есть показатель этой смены: оно есть как бы выразитель изменения и движения. Но движение, само по себе, как всякое действие, множественно. Еще Аристотель определил действие, как "отношение к другому". Движение есть переход от одного к другому и тем самым непременно является результатом какой-то суммы или множества. Для доказательства этого достаточно перевести движение на статический язык или повторить рассуждение Зенона. Стрела не двигается, пока она одна. Но если взять множество, составленное из самоумноженной этой стрелы в пространстве, мы получаем движение. Изменение, движение, время представляют всегда сумму или интеграл каких-то элементов. Заметим, что на этом принципе построен кинематограф, в котором, из множества неподвижных снимков, через их сложение, создается движение и изменение, а, следовательно, и время {Бергсон считает, что кинематографический метод, употребляемый нашим разумом в виде разложения движения на статические моменты, свидетельствует о несовершенстве нашего ума. Никогда мы не схватываем движения и жизнь и всегда только неподвижное и мёртвое. Но быть может это вовсе не доказательство неадекватности нашего разума природе, но, наоборот, полной его приспособленности передавать действительность? Быть может в основе построения последней лежит именно кинематографичность, т. е. умножение и интегрирование единого неподвижного элемента, каковые процессы представляются нам как изменение, движение и время.}. Такая точка зрения по отношению времени и множественности приводит к формулированию чрезвычайно важного практического закона: отношения вещей суть отношения множеств.
Нам надо, следовательно, прежде всего, выяснить, каким образом из множественности возникает такое действие и взаимодействие элементов. Первый вопрос о действии отдельных элементов, заключает в себе как будто внутреннее противоречие. Если признать такое действие автономным и самодовлеющим, -- тем самым каждый элемент рассматривается, как совершенно отдельная сущность, или как особый мир. Тогда непонятно, каким образом можно считать, что эти элементы связаны и составляют множество. Если же, наоборот, искать в действии отдельных элементов проявление собирательной силы общего множества целого, каждое такое действие окажется действием всего мира, т. е. всех других вещей. Тогда отдельная вещь сама по себе бессильна и только проявляет силу окружающего. Но тогда нельзя говорить об автономном, действии самих отдельных элементов в изолированной системе. Вторая проблема, -- о взаимодействии вещей, заключает в себе не менее серьёзный вопрос: как может один элемент воздействовать на другой, если они различные, обособленные друг от друга вещи? Как может а влиять на b, особо от него существующее? В самом деле, если бы элементы были совершенно отдельными сущностями, составляющими целое путём простого прибавления друг к другу, как это представляется в обычной логике, такое взаимодействие было бы не возможно. Каждый элемент оставался бы в себе самом в полной отъединённости от остальных. Получилось бы то отсутствие "окон и дверей", о котором говорит в отношении своих монад Лейбниц и притом без его корректива, -- способности взаимопредставления монад и связи их в предустановленной гармонии. Представление обычной логики приводит к тому, что нет никакого сообщения между элементами, и каждый из них составляет не только особый, но единственный, включающий другие миры.
интересно.. красиво складывается
Но что понимать под знанием комбинации? Возможно ли знать местоположение и отношения всех элементов целого? Не требуется ли для этого восприятие отдельного элемента и знание его природы? Тут возможны два случая: или число этих элементов конечное или бесконечное. Если это число конечное -- задача разрешима в теории, несмотря на всевозможные практические трудности. Если же число элементов бесконечное -- дело значительно усложняется, хотя учение о множествах и даёт нам некоторые возможности знать бесконечные множества и совершать над ними вычисления. Но в обоих случаях надо помнить, что задача вовсе не в том, чтобы знать природу, местоположение и группировки последних элементов системы, обособляя каждый из них от других в нашем познании и воспринимая его в отдельности. В случае неразложимости элементов до конца или вечной их делимости, такое знание их последних частиц является вообще невозможным. Но, на самом деле, оно и не нужно, так как мы можем считать, что всякий данный элемент есть сам по себе множество или система, и все операции, которые мы над ним производим, являются операциями, совершаемыми над такими сложными составными целыми. Поэтому задача познания элементов и их группировок есть всегда задача познания более или менее общих множеств -- надо разложить данную систему не до конца, до последних её членов, а лишь постольку, поскольку мы обнаруживаем в группировке подчинённых систем причину искомого явления. Мы должны найти закон не всех внутренних группировок системы, а лишь некоторых из них. Так, например, биолог находит объяснение многих органических процессов в поведении клеточек и не нуждается в каждом случае в разложении их на атомы или на электроны. Таким образом, воздействие на систему в отношении познания её не требует вовсе невозможного знания её последних элементов, а лишь некоторых внутренних её законов, объединяющих деятельность тех или других подчинённых внутренних систем. Мы используем знание этих законов, не разлагая систему до конца. Этим устраняется необходимость вникать в природу вещей до последнего предела их разложения, и вопрос о природе всех элементов целого заменяется вопросом о природе составных целых, входящих в эту систему {Эта остановка на сложных целых соответствует второму принципу порождения Георга Кантора, согласно которому действие первого принципа или закона математической индукции, ведущей в бесконечность, ограничивается образованием законченного множества элементов из целого их ряда.}. В общем, как ни фантастична, с перового взгляда, идея такого знания, оно не что иное, на самом деле, как совокупность задач, которые ставят себе и ежедневно разрешают отдельные науки, одинаково точные, естественные и общественные. Если свести в одно максимум вполне научных чаяний химии, физики, механики, биологии, физиологии, геологии, антропологии, социологии, -- получится как раз описанный идеал знания. И часть этого пути уже пройдена: мы можем уже в значительной степени, пользуясь этим методом, определить состав мирового множества для различных масштабов и для различных моментов его существования.
"Нервная энергия есть в таком случае не что иное, как особое состояние мировой энергии, действующей каталитическим путём (ср. С. А. Бекнев, Гипотеза о нервной энергии 1923 г., стр. 9). В таком случае энергия только проходит через человека, аккумулируется им, но не создаётся. Он есть как бы особый центр, её сосредоточивающий и излучающий.}."
С вопросом о непосредственной передаче электромагнитных вихрей (волн), излучаемых человеческим организмом, вплотную сталкивается сейчас школа академика Лазарева. Согласно ее утверждению, живое существо (человек) играет роль трансформатора, превращающего одни виды энергии в другие, и в том числе в нервную. О перспективах возможных достижений, отсюда открывающихся, вот что пишет один из учеников Лазарева (биофизик, геофизик) - инженер С. А. Бекнев: «Когда человечество овладеет вполне методами и законами трансформирования новой энергии, то ясно, что для него откроются совершенно новые горизонты. Если человечество может превращать световую энергию в нервную, то и обратно: организм сможет трансформировать энергию нервную (энергию мысли) в световую. Человеку не нужен больше свет, он сам является источником такового. Где он появляется, там светло и тепло. Когда человек будет в состоянии координировать по желанию превращение нервной энергии в механическую, то ему нетрудно будет устранить силу притяжения, а следовательно, вопросы передвижения без каких-либо приборов легко осуществляются сами собой только как результат мышления. Передача силы на расстояние, наоборот, обусловит развитие сил притяжения и связанные с ними возможности созидать такие сооружения, которые, по громоздкости входящих в них предметов, до сего времени были недоступны. Далее возможно электрохимическое влияние на видоизменение строения вещества, на произрастание растений, на образование не только новых живых организмов, но и различных (весьма сложных космического типа) систем микромасштаба»[ 29 ]http://www.nffedorov.ru/mbnff/biblio/knigi/antrukos/gorom.html
Русский космизм предложил особый метод мышления: существуют знания, к которым мы приходим не в процессе размышления, не под контролем сознания и воли, а помимо воли, в процессе совместного выживания с другими людьми.
Так выражена планетарная надежда: идеи всеобщего братства, «родства» людей, преемственности поколений, сплоченных «общим делом» для решения жизненно важных задач, идеи нравственной ответственности, бережного отношения человека к природе.
«Бог вочеловечился, чтобы человек обожился»
Сообщение отредактировал: nata_radzha - Сб, 19.08.2017, 13:08
Символика сегодняшнего праздника ПРЕОБРАЖЕНИЯ отлично коррелирует с темой Русского КОСМИЗМА.))
Если понимать КОСМОС не как пространство, а как высший уровень организации - упорядочивания сознания, то космизм - это суть стремление к Высшему, к Преображению Человека, к ОБОЖЕНИЮ, путь к БОГОЧЕЛОВЕКУ.
Воистину пути Господни неисповедимы ) разными путями ведут нас к Истине) вот ты Лу, пришла к космизму через увлечение живописью, через художников -космистов, кого-то привели Рерихи, кого-то книги Ефремова, а меня - увлечение поэзией Блока)) казалось бы Блок так далёк от космоса с его гиимном Вечной Женственности) Но у него был Учитель - философ Владимир Соловьёв, учение которого меня сильно увлекло. Меня поразила целостность мировозренческой системы Соловьёва, его учение о ВСЕЕДИНСТВЕ, связывающее в СИНТЕЗ науку, религию и природу человека.
Центр философии В.С. – синтез религии и науки. Эту мысль Соловьёв выразил как идею всеединства. Всеединство – это единство творца и творения. «Всё едино в Боге». Бог есть Абсолютно-сущее. Бог – как космический разум, существо сверхличное, особая организующая сила, действующая в мире. Бог распадается на атомы, которые своими движениями и колебаниями организуют реальный мир. Атомы – эманации Бога, живые, элементарные существа или идеи. Идея – деятельностное существо. Всё сущее последовательно меняется, имеет непрерывную динамику бытия. В.Соловьёв выделяет два вида бытия: абсолютное и становящееся. Становящееся бытие нужно абсолютному как поле для проявления. Природа также как и дух есть проявление абсолютного, разница только в степени. Применяя влияние абсолютного, становящееся становится свободным. Для становящегося абсолютное – идеальное, постепенно реализуемое. Эта постепенная реализация возможна в человеке. Становящееся должно быть в состоянии вечного становления, иначе перестаёт быть полем. Итог - вечное несовершенство человека. Человечество – как идеальное собирательное начало, высшая форма, в котором все существующее становится абсолютным – форма соединения материальной природы с божеством. Форма человеческая может бесконечно совершенствоваться и способна вместить всё, к чему стремится. Реализация всеединства является задачей человечества. Целью исторического процесса В.Соловьёв видел в одухотворении человека, соединении человека с Богом. В этом единый космоэволюционный процесс. В.Соловьёв видел механизм сближения Бога и человека через концепцию Богочеловечества. Воплощенный Бог – Иисус Христос является и полным человеком, и полным Богом. К этому должен стремиться человек. Через Иисуса Христа божественное соединилось с человеческим через Слово. Природный человек через ценности Христа одухотворяется. Соединение Бога с человеком должно произойти не в одном Иисусе Христе, а во всем человечестве. Христианство – религия Божественности и Богочеловечества, предполагает веру в Бога и человека. Второй лик Божий явлен как лик человеческий. Этим утверждением человек ставится в центр бытия. Человек призван к творческому делу, соучастию в божьем деле. Через Христа устанавливается абсолютная родственность человека и Бога. По мнению Бердяева Н.А., мысль о Богочеловечестве есть основная идея философии космистов. В гносеологии принцип всеединства реализуется через концепцию цельного знания. Цельное знание В.Соловьев рассматривает как синтез науки, философии и религиозной веры. Основной принцип цельного знания – вера в существование абсолютного начала – Бога. Вера есть непосредственная уверенность, утверждение безусловного существования другого, внутренняя свобода от всего и внутренняя связь со всем. Вера – есть способность воспринимать существование предмета, его суть вне зависимости от наших чувств, способность воспринимать суть, воображаемую в нашем уме. В.Соловьёв выделяет в природе человека три рода познания бытия: чувства – дают знание внешней и видимой действительности, мышление – даёт знание всеобщих свойств и деятельностная воля – даёт знание собственно сути предмета. Вера является завершением процесса познания. Организацию цельного знания даёт синтез науки, философии и религии. Эта концепция ведет к постижению истинного, абсолютного в любом проявлении действительности. К целостному существованию человечество может привести русский народ. Русский народ, который изначально жил общинно, является посредником между человечеством и миром Абсолюта. В жизни русского народа предрасположенность к преобразовательности – стремление к внутреннему преображению реальности в единство истины, добра и красоты, а не лишь к внешнему реформаторству.
Но самое интересное, что Соловьёв привёл меня к современной версии - интепретации -пониманию -изложению философии Русского Космизма.
Это ФИЛОСОФИЯ СИНТЕЗА.
Её основоположник -Виталий Сердюк.
Очень критикуемая и во многом непонятая и неоценённая философия, в чём-то может даже спекулятивная)) Но, безусловно , очень интересная!
Я была на нескольких семинарах У Сердюка, когда он приезжал в Калининград. Мне понравилось. Это действительно СИНТЕЗ. По крайней мере первая попытка объединить учения философов -космистов с учением Блаватской -Бейли -Рерихов и с современными открытиями учёных в разных областях науки.
Во всяком случае - это новая Метагалактическая парадигма пути развития человечества планеты Земля.
времен-много, по меньшей мере два, а где два , там и четыре, и так далее.
Быть может проблема бессмертия решается простым выходом в космос? Будет ли, скажем, на Марсе человек жить побольше?
Цитатаnata_radzha ()
Итог - вечное несовершенство человека. Человечество – как идеальное собирательное начало, высшая форма, в котором все существующее становится абсолютным – форма соединения материальной природы с божеством
Думаю, что и человеческая форма - это лишь промежуточное звено в эволюционного познании мира. Сейчас космисты говорят о со-знании как таковом, и отдельное сознание входит в единую матрицу сознаний, участвующих в процессе эволюции.
Сообщение отредактировал: Пиркс - Вс, 20.08.2017, 10:27
Быть может проблема бессмертия решается простым выходом в космос?
Проблема бессмертия решается в цифровом мире каббалистами (( и вполне успешно)) как там Греф сказал? человек не важен, важна только его цифровая копия))
nata_radzha, да, популярна, но это не про космизм, это даже не оборотная его сторона.. Это скоре, анти-космизм, поэтому я подумаю куда и перенесу, наверно в футурологию, иначе запутаемся ведь.. http://ss69100.livejournal.com/3475042.html
Хотя, если ты видишь здесь связь с учением Федорова, Циолковского ,Вернадского - расскажи, какую
Лу, тут какой-то технический момент распространения информации, типа я увидел это в Википедии и дал ссылку вам, и сам, если что, могу в Википедии написать
Все эти искания, несмотря на их разнородность и различные их задали, можно объединить в отношении их общего основного взгляда на время. В отличие от признания абстрактного времени мы имеем в них стремление свести время к реальным фактам, заменить самую проблему времени вопросом об отношениях вещей. Так, Бергсон приходит в идее тождественности времени и реальности. Эйнштейн, по существу, сводит время к отношениям вещей. Новая биология не ставит теоретически вопроса о времени, заменяя его вопросом о жизни. В общем, все эти попытки подготавливают реальную технику овладения временем: они вскрывают его подчинённость, его вторичность и тем самым ставят человеческую волю и разум в положение как бы противников, если не властителей, времени. Такой вывод может показаться неправильным в отношении "творческой эволюции" Бергсона, которая как будто требует, наоборот, от человека отказа от разума и отдачи себя потоку жизни или времени. Но, несмотря на явное предпочтение Бергсона к такому разрешению практической жизненной дилеммы, в согласии с общим направлением современных интуистических учений, имеющих уклон к иррационализму, выдвинутое им резкое разделение двух сфер -- сферы интуиции и сферы сознательного усилия, способствует возможности противопоставления разума слепому потоку времени и подготовляет грядущую победу над последим. Таким образом, в учении Бергсона, в теории Эйнштейна и в опытах по созданию жизни мы имеем три различных подхода к единой проблеме -- к проблеме познания времени и овладения им. Первый подход Бергсона, может быть назван биолого-психологическим, так как мыслитель этот опирается, главным образом, на биологический и психологический материал. Второй подход -- физико-математический. Третий -- научно-опытный физиологический и био-химический.
кто ж такой Бергсон? Кратко:
Анри Бергсон французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни. Профессор Коллеж де Франс (1900—1914), член Французской академии (1914). Лауреат Нобелевской премии по литературе 1927 года «в признание его богатых и оживляющих идей, и превосходного мастерства, с которым они были представлены».
Учение
Бергсон утверждает в качестве подлинной и первоначальной реальности жизнь, которая, пребывая в некой целостности, отличается от материи и духа. Материя и дух, взятые сами по себе, являются продуктами её распада. Основные понятия, с помощью которых философ определяет сущность «жизни» — «длительность», «творческая эволюция» и «жизненный порыв». Жизнь не может быть схвачена интеллектом. Интеллект способен создавать «отвлечённые» и «общие» понятия, он — деятельность рассудка, а воспроизвести реальность во всей органичности и универсальности можно, только воссоздав её. Это под силу лишь интуиции, которая, будучи непосредственным переживанием предмета, «внедряется в его интимную сущность».
Целостное постижение действительности может быть «эмоционально-интуитивным». Кроме того, наука всегда имеет в виду практическую полезность, а это, по Бергсону, одностороннее видение. Интуиция направляет внимание на «первичную данность» — собственное сознание, психическую жизнь. Только самонаблюдению подвластна непрерывная изменчивость состояний, «длительность», а, следовательно, и сама жизнь. На данных предпосылках выстраивается учение об эволюции органического мира, влекомого «жизненным порывом», потоком «творческого напряжения». Человек находится на самом острие творческой эволюции, причём способность осознать всю её внутреннюю мощь — удел избранных, своеобразный «божественный дар». Это объясняет элитарность культуры. В существовании человека Бергсон выделяет два «этажа», два типа социальности и морали: «закрытую» и «открытую». «Закрытая» мораль обслуживает требования социального инстинкта, когда личность приносится в жертву коллективу. В условиях «открытой» морали приоритетным становится проявление индивидуальности, создание нравственных, религиозных и эстетических ценностей.
Ключевым для его философии является понятие времени. Бергсон разделяет физическое, измеряемое время, и чистое время жизненного потока. Последнее мы переживаем непосредственно. Разрабатывал теорию памяти.
Католическая церковь вносила его сочинения в Индекс запрещенных книг, однако сам он склонился к католицизму, впрочем, оставшись в еврействе. Его философия была весьма популярна в дореволюционной России[
Ключевые работы: Творческая эволюция (L'Évolution créatrice. P., 1907) и Два источника морали и религии (Les Deux sources de la morale et de la religion. P., 1932).
Член Академии моральных и политических наук (1901, её президент в 1914 году
"Творческая эволюция" - Бергсон полагает, что эволюция — это величайшее открытие человеческой мысли (связываемое с именами Спенсера, Дарвина и Ламарка). Она дает ключ к пониманию того, что тканью самой реальности является длительность (фр. Duration). Сама материя, утверждает Бергсон, «скорее течение, чем вещь». Восприятие реальности в её дискретной форме — это главное заблуждение интеллекта. Этой аналитической способности понимания Бергсон противопоставляет синтетические инстинкт и интуицию («бескорыстный инстинкт»). Однако он не принижает интеллект, который позволяет жизни превратить материю в своё орудие, поскольку интеллект — это также «способность фабриковать искусственные предметы» и продукт самой эволюции. Двигателем самой эволюции Бергсон считает жизненный порыв (фр. Élan vital) — некоторый заряд энергии, позволяющий переходить от простых форм организации материи к сложным. Сущностью эволюции является развитие по расходящимся линиям.
Творческий труд не есть только человеческое понятие. Мы имеем в нём космическую категорию, приложимую ко всякого рода деятельности во всей вселенной. Может быть творческий труд электрона, клеточки, творческий труд небесных светил, наконец, человека, поскольку все эти действующие системы вносят в мир опредёленное преобразование. Так деятельность электронов и положительных ядер внутри атомов создаёт материальную природу, клеточки же создают живые организмы. Звёзды, с своей стороны, создают системы, имеющие, быть может, в известных масштабах не менее признаки материальных вещей, чем системы, образуемые из атомов. Спрашивается, что же создаёт своим творческим трудом человек? Каким общим понятием можно выразить результаты преобразования мира человеком? Такое понятие выработано многовековой исторической мыслью, но в настоящее время его значение не достаточно ещё осознано. Понятие это -- культура. Мир без культуры -- есть мир, в котором нет этих результатов человеческой деятельности. Мир, с включенной в него культурой, или, вернее, мир, превращаемый в некую культуру, есть мир с отпечатком на нём творческого усилия человека. В виду этого природа культуры исторична, поскольку она осуществляется в рамках истории, но, вместе с тем, каждое её достижение сверхисторично, ибо оно имеет также значение мировой реформы. Это приводит нас к вопросу об общем содержании культурного преобразования, как такового, т. е. поскольку оно является формой овладения времени. Культура есть результат созидания времени, поскольку каждый акт, меняющий мир, есть такое созидание. Это можно понять, если принять во внимание, что образование времени совершается посредством утверждения длительности каких-либо ценностей, сопротивляющихся в этом акте разъедающей силе времени. Эти ценности и составляют ценности культуры. Их жизнь есть всегда победа над всеуносящей рекой Гераклита, и хотя и они, в конце концов, как вещи, уносятся ею, но каждая из них, до момента своего уничтожения, оказывала ей некоторое сопротивление, была в этом потоке как бы твёрдым осадком. Такая способность одолевать время, хотя бы в малом масштабе, очевидно, есть показатель потенциальной способности в гораздо большем калибре создавать свою собственную длительность. И мы видим, в самой деле, нередко, как исчезнувшая культура вновь воскресает в новых формах, обновляя старые явления. Так было, например, в эпоху Возрождения, в имени которого содержится указание на такой восстановительный процесс. В общем, всегда отдельные культурные достижения являются как бы островами суши в изменчивом океане времени. Учащение их появления знаменует отступление этой смертоносной стихии и замену её организованным временем, сознательно творимым человеком. Но здесь встаёт очень важный вопрос: можно ли впрямь считать, что культурные достижения, в самом деле, преодолевают время? Какое значение имеет некоторое небольшое удлинение их жизни, и воскресение некоторой их части, если 99% этих ценностей, по-видимому, погибают безвозвратно, не изменив мир или отдавая произведённые ими изменения нивелирующей и уничтожающей силе слепого потока? И то, что переживает века, не обречено ли в конечном итоге на исчезновение? На это можно возразить, во-первых, что вряд ли можно говорить о безвозвратной потере того, что было. Раз нечто было, это означает, что математическая возможность этой вещи имеется в природе, в виде определенной комбинации элементов. Сила, создавшая это явление и даже самая его форма и индивидуальность, следовательно, заложена в потенциях природы и, при одинаковых с бывшими условиями, может повториться. Мы знаем, например, из геологии, о возвращении сходных периодов с одинаковым климатом и подобными же проявлениями жизни. В химии с математической точностью, при тех же условиях возникают те же явления, что указывает на постоянство известных комбинаций, выраженных в числах или формулах. Закон этих сочетаний имеет непреложный характер и служит противовесом преходящему характеру воплощения в жизни этих чисел и форм. Это объясняет, почему смысл преемственной передачи культурных откровений есть не столько передача вещей, сколько рецептов действия, позволяющих активным элементам нового культурного периода вызвать снова к бытию ценные прошлые комбинации. Передаётся посредством памяти и истории как бы запись таких формул в виде инвентаря известных установок и движений. Так, например, мы получили от древнего мира наследие, состоящее, главным образом (если не считать статуй, памятников и предметов), из записей опыта в различных областях, а также из законов сочетания определённых художественных форм. Памятники римского права, греческие храмы и статуи важны также для нас, прежде всего, как образцы, т. е. как проверенные опытом проекты действия. Вместе с тем, надо сказать, что непрочность культурных начинаний и незначительность творимых ими в мире реальных изменений должны быть приписаны в значительной степени специфическому характеру бывших до сих пор в человечестве культур, включая сюда и современную, так называемую культуру периода "новой истории". Все эти культуры по большей части принадлежат к типу культур символических, т. е. состоят исключительно почти в творчестве и передаче одних записей и формул. Культуры эти считают свою задачу этим ограниченною и не заботятся или мало заботятся о претворении познанных законов в практику. Такому понятию символической культуры следует противопоставить понятие культуры реальной, в которой центр тяжести лежит в работе над осуществлением в жизни имеющихся культурных образцов.
Различие символических и реальных проявлений культуры имеет большое значение для вопроса о выполнении культурой её основной функции -- образования времени. Конечно, творчество символов есть само по себе также творчество культуры. Культурой является не только реальное достижение, сопротивляющееся времени, но также проект такого достижения, рождающийся в сознании людей и служащий необходимым условием преодоления времени. Но если время в таком проекте преодолено, то только потенциально или символически. Найдена формула жизненной комбинации и её закон. Сама же эта комбинация ещё реально не существует. Правда, уже факт появления её в сознании и факт её сохранения в памяти или в виде записи на внешнем предмете (письмо, рисунок), есть уже начало победы над временем, есть уже какое-то утверждение сущности, означаемой такими символами. И реально мир изменён в виде мозга, хранящего эту память -- уже другого, чем мозга без неё, а также в виде вещи, изображающей символ. Мозг обладает, благодаря наличию в нём этого проекта, новою силою, вещь действует на соприкасающуюся с ней природу в смысле пробуждения внимания к этой формуле. Но пока проект остаётся только в воображении и символ остаётся символом без направляемого им дела, можно говорить лишь о культурном зародыше, о зачатке дела, адекватного этому символу. Часть культуры несомненно должна всегда состоять из такого рода проектов и символов и специфическая их роль -- побудителей и направителей действия, находит себе определённое место в культуре и поэтому имеет тоже опредёленную ценность. Можно указать на особые виды деятельности человека, которых роль заключается именно в созидании и выработке такого рода проектов и символов. Такова роль мысли, выражающаяся в философии и в науке, вообще в знании. Философия и наука являются живыми, развивающимися сводами формул и символов, объединяемых в системы в виде законов (если обращать внимание на категорию причинности), и в виде проектов (если ставить действию цель). Соответственно можно сказать, что в каждой культуре философия и наука служат скорее орудиями преодоления времени, чем являются самым этим преодолением. Тоже можно сказать про интуитивное знание, даваемое художественным восприятием. Последнее создаёт проекты и символы в области художественного творчества. Искусство, с этой точки зрения, выполняет в общей экономии данной культуры роль условия или орудия преодоления времени. Также, как наука и философия, развивающиеся в своих специфических областях и творящие в них символы и проекты, вместе с тем, путём приложения этих руководящих своих формул к реальности, служат средством изменения последней, -- искусство, кроме создания образов и символов, имеющих самодовлеющее эстетическое значение, играет первостепенную роль в направлении и оформлении реальных образований культуры. Во всех областях, где последние творятся, наука и философия дают смысл и цель и законы этого творчества, искусство же даёт руководящие образы для воплощения этих начал. Таково значение проявлений символической культурной деятельности людей. Что касается реальных видов этой деятельности, они меняют мир в трёх главных областях: 1) в области созидания жизни или сотворения новых живых существ или воскрешения старых -- это область генетики. 2) В области изменения отношений между людьми и соответственных изменений личности -- это область политики и этики. Наконец, 3) изменение мира с виде преобразования материальных вещей -- это область производства и общественной организации его в экономике. Первый вид реального и культурного делания включает, прежде всего, деятельность, созидающую новую жизнь путём полубессознательных процессов.
Таково, например, порождение новых живых существ из совокупления полов. Здесь совершаемый акт лишь отчасти может быть назван сознательным. Сознательность вносится в него в последнее время лишь весьма мало усовершенствованной ещё проективной наукой -- евгеникой, являющейся как бы подвидом генетики. Поэтому и получаемое таким путём преодоление времени есть преодоление, весьма слабо регулируемое человеческою волею. В понятие такого регулирования должны быть включены такие деятельности, как практическая медицина и гигиена, являющиеся видами генетики (в то же самое время теоретическая часть этих наук может носить не проективный, а символический характер). Медицина есть уже ступень к высшей форме генетики, к науке о так называемом "искусственном" созидании жизни. На самом деле в таком созидании нет ничего искусственного и, быть может, оно является именно наиболее естественным способам воспроизведения жизни, тогда как полубессознательное порождение отдаёт дань неестественному для живого организма вмешательству внешних, слепых природных сил. Но, так как до сих пор мы не умеем создавать настоящую жизнь, -- эта отрасль генетики ещё находится всецело в символах и проектах и реальное преодоление времени этим путём ещё не достигнуто, если не считать частичных способов продления существования живого существа, каковые даёт медицина в опытах омоложения. Вторая реальная наука, политика, заключает область действия, направленного непосредственно на изменение человеческой личности и отношений между людьми. Другою частью политики является деятельность общественная, где проводится изменение общественных учреждений, в частности, в области государственного права. Вообще политика действует в сфере наиболее доступной воздействию сознательных существ, ибо касается сферы отношений, возникающих непосредственно из деятельности их ума и воли. Но сама сфера воздействия политики крайне ограничена, ибо она останавливается там, где начинается иррациональная физическая человеческая природа. Поэтому, хотя в сфере этики и собственно политики происходит преодоление времени в виде сознательного изменения этической и политической природы человеческих отношений, но отношения эти продолжают оставаться во власти физического времени. И если мы привыкли слышать о вечных основах личности и о вечных началах морали, -- эти понятия являются транскрипцией факта, что в узко-этической и узко-политической области мы властны менять время -- мы можем совершенствоваться и совершенствовать человеческие отношения и учреждения. Но из этого отнюдь нельзя выводить, что получаемое, вследствие способности повторять события в этих областях, постоянство моральных и политических форм есть уже настоящая "вечность", каковая равнялась бы полному преодолению времени, не в одной только, но во всех областях и, прежде всего, в области материальной. Третьим видом реальной культурной деятельности является производство. Производство связано с символической и проективной дисциплиной -- техникой, устанавливающей правила приложения проектов к действительности. Производство делится на деятельность, создающую орудия производства, и на деятельность, непосредственно создающую новые предметы культуры. В обоих случаях, но в особенности во втором, проявляется способность производства преодолевать время, ибо каждая вещь, созданная по имеющемуся символическому образцу, есть воплощение формы этой модели и тем самым, пока вещь существует, получается в ней остановка времени, побеждённого осуществлением разумного символа. Воспроизведение же вещи по рецепту или по формуле есть вид воскрешения предмета по желанию человека. Производство тесно связано с политикой, ибо обширная область человеческих отношений должна быть организована применительно к целям производства. Такая организующая деятельность есть экономика, если понимать последнюю в смысле человеческой деятельности. Тогда как политика в других областях преследует свои собственные цели -- изменение личностей и изменение учреждений вообще, здесь она служит специфической цели -- изменению материального мира путём творчества новых физических предметов, которые, в свою очередь, могут влиять одинаково на генетику (приборы для биологических операций) и на чистую политику (пути сообщения, книгопечатание и т. п.). Таковы главные виды человеческой реальной культурной деятельности и творческого труда, в отличие от описанных выше форм символической и проективной деятельности.
Русский космизм и прогностика постнеклассической науки А.П.Назаретян, У.Новотный.
Обсуждение глобальных прогнозов, сценариев и стратегий, обострившаяся в этом контексте полемика между сторонниками биоцентрического и гуманистического мировоззрений усилили интерес к когорте мыслителей XIX – начала ХХ веков, объединенных несколько расплывчатым названием «русские космисты»
Чтобы избежать обычной в подобных случаях неопределенности, сразу оговоримся, что мы не имеем в виду православных мыслителей с их рассуждениями о богочеловечестве и человеке как частице космоса, имеющими массу содержательных прецедентов в мировой философии. Предметом нашего внимания является по-настоящему самобытная идея российских чудаков-мечтателей (А.В.Сухово-Кобылина, Н.Ф.Федорова, К.Э.Циолковского и др.), состоящая в том, что человечество способно практически достичь родового бессмертия, распространив свою деятельность за пределы планеты-колыбели – это вопрос времени и техники.
Тем самым было положено начало грандиозной интеллектуальной работе, воплотившейся затем в математические формулы и технические решения. Не менее интересен другой, общеметодологический итог этой работы: космисты отвергли наличие абсолютных ограничений развитию цивилизации и разума. В данном отношении к мыслителям российского происхождения близок едва ли не единственный западноевропейский философ XIX века – Г.Фихте. Поскольку же содержание идеи не определяется отметкой в паспорте, то логично, на наш взгляд, и этого коренного немца отнести к числу «русских космистов».
Оригинальность стержневой идеи космизма
«Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда».
А.Ахматова.
Может показаться, что вывод о беспредельных возможностях разума всего лишь повторяет суждения, высказывавшиеся гуманистами итальянского Возрождения, французскими просветителями и прогрессистами, а также авторами социалистических утопий. Здесь, однако, имеется существенная тонкость.
В эпоху Возрождения этот оптимистический тезис, заостренный против религиозной традиции принижения человека, касался безграничности его духовного роста. Но вера в неограниченный прогресс вступала во все более очевидное противоречие с естественно-научной картиной мира по мере того как Земля признавалась рядовым космическим телом, исчерпаемая энергия Солнца – единственным источником жизненных процессов, а вселенная – однородным, бесконечным и неизменным во времени множеством звезд и планет (или, позже, системой, неуклонно движущейся к тепловой смерти).
Начиная с XVII века, даже самые безудержные оптимисты вынуждены были либо прямо указывать на это противоречие, либо игнорировать его, вызывая справедливые упреки оппонентов.
Так, Ш.Фурье в споре с утопией Ф.Бэкона «Новая Атлантида» подчеркнул, что только бесплотные тени могут иметь бесконечную историю на конечной Земле. Ж.Кондорсэ, веривший в будущую осуществимость любой технической задачи и в нескончаемое совершенствование человечества, счел все же необходимым уточнить: «Успехи в этом совершенствовании … имеют своей границей только длительность существования нашей планеты, в которую мы включены природой» /2, с.5/. Ф.Энгельс, с юных лет до старости бившийся над проблемой согласования философского оптимизма с обескураживающим выводом естествознания о неизбежном исчерпании солнечной энергии, в конце концов, признал свое поражение. Ему удалось подсластить пилюлю лишь двумя утешительными соображениями: во-первых, «движение истории общества по нисходящей линии» начнется не скоро /3, с.276/, а во-вторых, «с той же самой железной необходимостью, с какой она (материя. – А.Н., У.Н.) когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет – мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время» /4, с.363/.
Как видим, наиболее обнадеживающая перспектива, совместимая с естественно-научным мировоззрением XIX века, – представление эволюции в виде бесконечных замкнутых циклов, имеющих восходящую и нисходящую фазы и лишенных какой-либо преемственности.
Аналогично оценивали перспективу и сами естествоиспытатели. Уже в XX веке В.И.Вернадский, много сделавший для утверждения цельной концепции планетарного развития, решительно возражал против универсализации эволюционных представлений, поскольку это противоречит пространственной и временной бесконечности вселенной. Эволюционные процессы на Земле, завершающиеся образованием ноосферы, суть лишь локальная флуктуация, ограниченная пределами Солнечной системы, а поэтому обреченная на угасание; вселенная же остается стационарной, и «общая картина ее, взятая в целом, не будет меняться с течением времени» /5, с.136/.
Далее мы покажем, что циклические модели эволюции преобладают и в естествознании конца XX века. На этом фоне стержневая идея космистов, решительно отделивших судьбу носителя разума от судьбы родной планеты и от «железной необходимости» природы вообще, все еще звучит то ли откровением пророка, то ли бредом фанатика: «Мрачные взгляды ученых о неизбежном конце всего живого на Земле … не должны иметь теперь в наших глазах достоинства непреложной истины… Нет конца жизни, конца разуму и совершенствованию человечества. Прогресс его вечен!» /6, с.207–208/.
Отношение к идеологии русского космизма в целом сегодня не может быть однозначным. Достаточно отметить, что гимн разуму подчас сочетался с агрессивным третированием дочеловеческих форм жизни (у Циолковского, например, это вылилось в проект тотального истребления биологических видов, искусственного отбора среди людей и даже механической «разборки» Земного шара /7/, /8/). Говоря же о гуманистических мотивах в мировоззрении русских космистов, мы имеем в виду только один конкретный сюжет. Эти отчаянные утописты впервые в эпоху развитого естествознания провозгласили способность разумного субъекта целенаправленно вмешиваться в естественный ход событий и, следовательно, потенциальную независимость будущего от циклизма природных событий.
Эта весьма нетривиальная мысль не могла быть оценена по достоинству ни в XIX, ни в начале XX века. Но она оказывается созвучной новейшим тенденциям научного мышления на исходе текущего столетия.
... Преодоление глобального кризиса: «назад» или «вперед»?
«Верю, что когда-нибудь придет
конец органической жизни, но
не организационной».
Ст. Ежи Лец.
Итак, в парадигме постнеклассической науки лейтмотив будущего – возрастающая роль субъекта как организующего фактора. Это не исключает трагических сценариев, по которым деятельность человечества, не справившегося с усиливающейся технологической мощью, форсирует обвальные процессы на планете. В таком случае дальнейшее развитие Вселенной будет происходить без участия интеллекта, восходящего к земной цивилизации, и, по логике вещей, его место займет интеллект, сформировавшийся в иных (гипотетически существующих) очагах эволюции и сумевший преодолеть кризисы роста.
Чтобы принимать конструктивные практические решения, ориентируясь в паллиативном пространстве будущего, полезно учесть ряд выводов, вытекающих из концепции универсального эволюционизма и противоречащих в некоторых аспектах распространенной версии «устойчивого развития» (более детальное обоснование приведенных ниже выводов – см. /11; 25; 26; 35; 39/).
1. Человек, общество, культура – феномены не планетарного, а вселенского значения. Они являются продуктами развития Метагалактики, векторы которого нашли продолжение в эволюции как биосферы, так и цивилизации. Поэтому эволюционную роль разума следует связывать не с выполнением той или иной «биосферной функции» (поиски которой сделались идеей-фикс идеологов биоцентризма), а с перспективами космического масштаба.
2. «Социальный прогресс», как и векторные изменения в природе, приведшие к появлению человека, – не аномалия, но также и не изначальная программа или цель, а средство сохранения неравновесной системы в фазах неустойчивости. Кризис, вызванный исчерпанием ресурсов экстенсивного роста, завершается либо разрушением системы, либо повышением уровня устойчивого неравновесия со средой, которое обеспечивается совершенствованием негэнтропийных механизмов, прежде всего, наращиванием внутреннего разнообразия и «интеллектуальных» качеств. В результате происходят последовательные переходы от более вероятных к менее вероятным состояниям.
3. Человек не может не только сам жить «по законам природы», но и допустить, чтобы природа, коль скоро она стала средой его жизнедеятельности, продолжала существовать по своим прежним законам, ибо в таком случае в ней не останется места для социально-культурных образований. Биоценоз, включающий человека (антропоценоз), так же отличен от дикого биоценоза, как биосфера – от эквилибросферы безжизненной планеты. В каждом из этих случаев речь идет о принципиально иной, сложнее иерархизированной системе, в которой складываются качественно более объемные причинные зависимости. Для описания таких зависимостей требуются, соответственно, более емкие модели. Поэтому использование моделей, отражающих взаимодействие в дикой природе, для проектирования социоприродных систем контрпродуктивно, а призывы экологов натуралистического толка «назад к природе» и т.д. дезориентируют общественную мысль.
4. Суждение о возможности сохранить природу за счет сокращения общественных потребностей, хотя и кажется самоочевидным, представляет собой опасную иллюзию. Достаточно элементарных расчетов, чтобы убедиться, какой нагрузкой на природу обернулся бы возврат шестимиллиардного населения к более примитивным формам жизнедеятельности; программы же депопуляции планеты ведут к обострению политической конфронтации. Здесь чрезвычайно важно различать понятия потребления и затрат, которые не только не синонимичны, но и не связаны однозначной пропорцией. Реалистическими следует считать только те проекты, что ориентированы на снижение затрат (т.е. разрушений), необходимых для удовлетворения растущих потребностей.
5. Следовательно, преодоление антропогенных кризисов теперь, как и прежде, возможно только через дальнейшее поступательное развитие, т.е. не от менее «естественного» к более «естественному» состоянию общества и природы, а наоборот – к совершенствованию контроля над стихийными процессами. Человек на протяжении тысячелетий последовательно адаптировал природную среду и вместе с тем свою внутреннюю природу к потребностям развивающейся культуры. Сегодня влияние человеческой деятельности достигло таких масштабов, что пора перенести акцент с представления о человеке как элементе биосферы на представление о биосфере как подсистеме планетарной цивилизации (ноосферы). Тем самым внимание ученых, политиков и общественности отвлекается от мнимых проблем (сокращение «человеческой популяции», общественных потребностей, поиск «биосферной функции» человечества), концентрируясь на проблемах реальных, связанных с ресурсосберегающими технологиями, социально-политической организацией, психологией, правом и моралью.
6. Поступательное развитие цивилизации представляет собой паллиатив сохранения. Оно сопряжено с неизбежными утратами и не может происходить безболезненно. Необходимо примириться с мыслью о том, что в рамках оптимального сценария системе Общество-Природа уже в обозримом будущем предстоит очередной и достаточно крутой виток «денатурализации». Выделим некоторые контуры тех радикальных трансформаций, без которых сохранение цивилизации на нашей планете немыслимо.
Существенно возрастет объем искусственной регуляции биоценозов: дикие экосистемы уступят место заповедным зонам и прочим культурным образованиям.
Вторжение инструментального интеллекта в самые интимные основы биологического бытия (генная инженерия и другие технологии, противопоставленные накоплению генетического груза в отсутствии естественного отбора), а также возрастающая роль искусственных информационных систем изменят физическую и психическую природу самого носителя культуры.
Перестройка глобальной политической организации и уплотнение мирового информационного пространства приведут к отмиранию национальных государств, этнических, религиозных общностей и прочих макрогрупповых культур, строящихся по модели «они – мы», обеспечив тем самым растущее разнообразие малых групп и человеческих индивидуальностей.
Наконец, авторитарное (опирающееся на авторитет традиции) мышление и соответствующая мораль будут вытесняться мышлением критическим, ориентированным на индивидуальное осмысление нравственных коллизий, способным обеспечить беспрецедентный уровень терпимости к различиям и утверждение гибких ценностно-нормативных комплексов в динамично меняющемся мире…
* * *
Философы-космисты связывали с выходом в космос решение проблем перенаселения, нехватки ресурсов и т.д. Тем самым привычный алгоритм экологической экспансии просто переносился на новую область пространства. Сегодняшняя наука не исключает возможность распространения ноосферы за пределы Земли, но с важной оговоркой: реально это осуществимо лишь по мере решения земных проблем земными средствами. Интеллект, инструментальный потенциал которого превосходит потенциал сдерживания агрессии, лишен универсальной перспективы, поскольку он разрушит основы своего существования прежде, чем превратится в космически значимый фактор.
Психические эпидемии и циклическая деятельность Солнца15
[Понятие "психические эпидемии" давно уже вошло в психопатологию, обозначая особые состояния, охватывающие почти одновременно те или иные человеческие группы и проявляющиеся в основном однотипно. В качестве примеров их в научной литературе описаны особые религиозные исступления, панические состояния и т.п. А.Л.Чижевский приводит примеры по многочисленным источникам. Представляется некорректным поведение под это понятие народных "волнений" и других социальных явлений, принимавших массовый характер, но психопатологизация общественных явлений – дань биологизаторству. Что же касается собственно болезненных состояний под собирательным названием "психические эпидемии", то, в силу того что они передаются от одного к другому, принимая массовый характер, им дали обозначение "индуцированных (т.е. передающихся, заражающих) психозов". При психических эпидемиях отмечаются легкое восприятие, повышенная внушаемость, наклонность к подражательным действиям и поступкам. А.Л.Чижевский в отношении психических эпидемий стоял на позоциях дореволюционной психиатрии и психопатологии и, по-видимому, испытал сильное влияние школы французских исследователей, которые в свое время давали формальную классификацию индуцированных психозов, но их методология не приближала к пониманию самой сущности рассматриваемых процессов, своеобразия их протекания и условий развития. Только понимая природу человека как социального существа, как продукта общественного развития, как совокупности носимой им культуры и воплощения общественных отношений, можно было прояснить, каким образом, каким путем и при каких обстоятельствах инициируются и получают свое движение индуцированные психозы. // комментарий Л.В.Голованов.] Выше мы видели, насколько общая линия поведения больших человеческих масс хорошо и точно следует за кривой солнцедеятельности. В некоторых случаях мы сталкивались с явлениями полного параллелизма или конгруэнтности [16Конгруэнтность (от латинского congruens, congruentis) – соразмерность, соответствие, сопадение. // комментарий Л.В.Голованов.] кривых. Также мы убедились, что эти явления не игра случая, а результат закономерного энергетического воздействия одного процесса на другой. Примем сейчас в качестве рабочей гипотезы, что в данном случае мы имеем, как это я уже упоминал выше, результат превращения лучистой энергии Солнца в переизбыток нервно-психической энергии человеческих масс. Последнее можно представить себе как некоторую общую сумму индивидуальных энергий, которая возрастает на некоторую определенную величину в эпохи повышенного притока солнечных радиации, образуя тот переизбыток нервно-психической энергии, который необходим для возникновения массового движения. Тогда может представиться вполне целесообразным изучить вопрос о том, в какие формы выливается в некоторых случаях этот суммарный переизбыток энергии и насколько эти формы уклоняются от некоторой психической нормы. В данном направлении мы имеем тот малоисследованный край явлений, в котором гнездятся всевозможные массовые психические и психопатические эпидемии. На них мы сейчас и остановимся подольше, так как они помогут нам разобраться в ряде важных вопросов. Вся интеллектуальная и социальная жизнь человеческих сообществ проходит под знаком эпидемий. Эпидемия не исключение, а общее правило, почти не имеющее исключений. Случается и так, что психическая эпидемия с течением времени переходит в другую форму массовых умственных движений – эпидемию психопатическую. Это бывает всегда, коль скоро к тому или иному массовому движению присоединяются люди с явными нарушениями психической деятельности. Тогда у исследователя создается впечатление, что все участники движения обезумели, все подражают поведению сумасшедшего, все продолжают его дело, а между тем еще совсем недавно все они мыслили здраво и трезво. Такова великая роль общественного внушения, роль психической индукции! Поэтому иногда вовсе невозможно отделить одну эпидемию от другой и провести строгую их классификацию. Это явствует из того, что каждая из них заключает в себе элементы, присущие другим эпидемиям, отличаясь в то же время от них рядом признаков и имея другое русло. Возьмем, например, эпидемии самоубийств. К какой категории эпидемии их следовало бы отнести? Мы знаем, что эпидемические самоуничтожения встречаются на религиозной, сексуальной, чисто социальной и других почвах. То же можно сказать и об эпидемиях убийств. Эти эпидемии могут возникнуть на военной, революционной, религиозной и других основах. Другие эпидемии по отношению к их классификации представляются менее сложными, например эпидемии бесоодержимости. Последние возникают на религиозной, истеро-сексуальной почве. Есть чисто сексуальные типы эпидемии, например эпидемии гомосексуализма: они имеют корни в нарушениях или извращениях половой сферы. Своеобразный вид эпидемий представляют собою биржевые паники, тюльпаномания в Голландии в XVIII в. и многие другие. Если бы мы попытались дать перечень массовых психических явлений, разделив их по видовым признакам на несколько категорий, то получили бы схему, которую, конечно, можно признать в значительной доле произвольной.
Эпидемическое распространение идей. Многие научные, литературно-художественные, бытовые идеи, религиозные, политические учения и т. д. вызывают повальные умственные движения, которые могут быть причислены к собственно психическим эпидемиям.
Военные эпидемии: международные или гражданские войны, завоевательные походы, карательные экспедиции и т. д.
Революционные и политические эпидемии: эмиграции, забастовки, смуты, бунты, мятежи, восстания, погромы, протесты, эпидемии суфражизма и др.
Религиозные и религиозно-истерические эпидемии: распространение вероучений (конфуцианства, буддизма, магометанства, христианства, лютеранства и т. д.), распространение сект (пророки и мессии), военно-религиозные движения (крестовые походы и т. п.), эпидемии покаяния, аскетизма, пилигримства, паломничества, иконоборчества, кликушества (икотницы), эпидемии мученичества, самоистязания и самоуничтожения (самосожжение, самоутопление, самоповешение и т. д.), бесоодержимости (демономания, демонолатрия, демонофобия), звероодержимости (ликантропия) и т. д.
Нервно-психические эпидемии. К этой категории могут быть отнесены много различных эпидемий из других категорий. Ограничимся указанием лишь нескольких эпидемий: страха, зрелищ (бой гладиаторов, быков и т. д.), восторга (массовые воодушевления по тому или иному поводу), наркотизма (эпидемии морфиномании, алкоголизма, курения табака), холерные и чумные психозы и т. д. Быть может, к этой категории эпидемий следует причислить эпидемии биржевых паник, тюльпаноманию и другие массовые социальные явления.
Истеро-сексуальные эпидемии. К данной категории могут быть причислены некоторые эпидемии из категорий религиозных, нервно-психических и психопатических эпидемий. Укажем на некоторые собственно истеро-сексуальные эпидемии: эпидемии флагелляции, садизма и т. д. Психопатические эпидемии: коллективные убийства, зверства, эпидемии изнасилований, каннибализма, эпидемии хореи (пляска, тарантелла), эпидемии конвульсий (судороги, тик) и т. д. Мне казалось чрезвычайно любопытным проследить, как распределяются психические и главным образом психопатические эпидемии во времени в связи с периодической деятельностью Солнца. Меня интересовало распределение именно тех эпидемий, которые изучаются не только исторической наукой, но и психиатрией как наиболее отчетливые примеры массового ослабления высших психических способностей. Проработав необходимый исторический и психиатрический материал, я пришел к целому ряду заключений. Тысячи, миллионы разнообразных идей ежедневно рождаются и умирают в человечестве. Бесполезные и неоформленные, подобные мертворожденному младенцу, одни уходят из жизни, не успев прикоснуться к ней. Другие идеи, более счастливые, увлекаются круговоротом общественного мнения, переносятся с места на место, подобно тому как ветер носит и кружит по полям и лугам бесчисленные семена растений. И подобно тому как лишь самая ничтожная часть семян находит благоприятную для произрастания почву, а остальные гибнут в каменистом грунте или в придорожной пыли, так и для жизни идей в человеческих массах нужны особые благоприятные условия. Необходимо, чтобы семя идеи попало в такую человеческую среду, где будет налицо целый ряд способствующих жизни условий. Тогда такая счастливая идея даст пышное цветение и взволнует огромные человеческие массы, тогда роли двух действующих лиц, человечества и идеи, резко меняются: теперь уже не общественное мнение движет идею, а идея приводит в движение огромные человеческие массы, помыкая ими. Но для того чтобы произошел такой обмен ролями, необходимо существование некоторой сложной совокупности условий, лежащих в структуре самого общества. Если данной совокупности условий нет, то жизнь идеи ограничивается более скромным районом. Как зерно, попавшее в песчаную почву, все же дает скудный росток и не приносит плода, так и идея в последнем случае погибает в то время, когда ей нужно было бы цвести. Но даже и тогда, когда нам кажется, что та или иная идея погибла, как зерно, занесенное на камень или высушенное солнцем, мы должны знать, что это зерно, эта идея еще жизнеспособна. Достаточно, чтобы случайный вихрь сбросил зерно с голой поверхности камня и на него упало несколько капель дождя, как снова жизненные токи пробудятся в нем и жизнь во всей своей полноте вступит в свои права. Так и идеи, которые давно уже были заживо погребены, при наличии известных условий опять и опять будут воскресать в больших человеческих массах, периодически волнуя и тревожа их. В этом смысле идеи бессмертны и несравненно долговечнее многих человеческих поколений. Уже сотни тысяч поколений ушли из жизни, а нацарапанные на камнях символические изображения доносят до нашего времени идеи, волновавшие наших отдаленных предков. Вся общественная жизнь человеческих коллективов протекает под знаком массовых психозов и массовых психопатий. Чем интенсивнее бьет ключ общественной жизни, тем чаще и глубже охватывают ее коллективные безумия. Лишь в редкие эпохи депрессий отдельные группировки человечества освобождаются на краткий срок из-под власти той или иной идеи и каждый член ее начинает мыслить более или менее самостоятельно. Но в такие-то эпохи рождаются «новые» идеи, которые служат источником новых последующих психических или психопатических эпидемий. Одна психическая эпидемия заменяется другою. И так длится без конца! Лишь в краткие промежутки времени, когда старая идея уже перестала волновать перенесшие ее инфекцию массы, а новая еще не народилась, мы встречаем светлые промежутки времени, свободные от взрывов массового умопомешательства. Массовые умственные движения принимают иногда иные формы. Они длятся по нескольку лет, даже по нескольку десятков лет. Они влекут за собой не быстрые и не гремучие взрывы, а тихие разряды массовой деятельности. Большинство достижений человеческого ума, каким только было суждено охватить большие массы, распространялись именно таким образом. Кому не известна та сенсация, которую вызвал во всей Европе в конце XVIII столетия сентиментальный роман английского писателя Ричардсона (1689–1761) «Кларисса Гарлоу»?! Этот роман печатался в одном журнале и выходил постепенно, частями. Читатели, увлеченные началом романа, нетерпеливо ждали его развязки, в то время как автор продолжал не торопясь рассказывать о всех злоключениях героини Клариссы, о ее сердечных и физических страданиях. Сведения о состоянии здоровья Клариссы передавались из уст в уста, сотни людей молились о выздоровлении Клариссы, женщины писали автору трогательные письма, а сам король наводил справки у своих министров о здоровье никогда не существовавшей Клариссы. Сентиментальный роман Гёте (1749–1832) «Вертер», герой которого покончил жизнь самоубийством из-за любви к Шарлотте, вызвал в Германии эпидемию самоубийств. Книга способна на многое: тысячи детей на земном шаре убегают из родительского дома, начитавшись Жюля Верна, Майна Рида, Густава Эмара. Детективные романы Конана Дойла возбудили многих к приключениям такого рода. Сочинения Эммануэля Сведенборга (1688–1772) дали повод к возникновению ряда сект – авиньонских иллюминатов, теософов и др. В. Гюго (1802–1885), Э. Золя (1840–1902), Л. Толстой (1828–1910) явились невольными организаторами ряда новых сект, поклонявшихся их учению. В свое время эти секты вызывали кровопролития и массовые переселения. В XVIII в. сторонники и противники итальянской музыки также проливали кровь во время горячих споров. В истории немецкой литературы известны примеры длительного увлечения целых слоев общества определенной идеологией. Эпоха, известная под названием «Sturm und Drung» (драма Клингера, 1776), длилась два десятилетия, охватив собой всю литературу. Значительно позже в германской политике возникло течение «Kulturcampf», наложившее заметную печать на всю жизнь германского народа. В Италии в 50-х годах появилось литературное движение, направленное к объединению Италии. Подготовленное съездами естествоиспытателей, это движение обнаружилось сразу вследствие выхода в свет ряда политических сочинений, которые читались во всей Италии и взывали к независимости страны. Таковы были сочинения Джиоберти, Бальбо, д'Ацелио и др. Мысль о возрождении Италии быстро распространилась в среде интеллигенции, и хотя никакой организации не возникло, не было сформулировано никакой точно определенной цели, но все желали преобразования, либерального образа правления и единения всех итальянцев. Нечто аналогичное по типу распространения мы видим в эпоху реформ в России в 60-х годах, в Германии в 80-х годах прошлого столетия и т. д. Идея, пущенная кем-либо в обращение в широкие массы, объединяет их и сама становится боевым лозунгом дня. Массовые умственные движения связаны также с различными проектами, процессами. Огромные эпидемии были вызваны, например, «проектом Миссисипи» (1717)» «химерой Южного моря» (1729), Панамским процессом (1893), процессом Дрейфуса (1894–1895), процессом Сакко и Ванцетти (1927). Недавно весь мир пережил эпидемии «радиомании» (1924–1925), «Линдбергомании» (1927), «спасения Нобиле» (1928) и т. д. Интересно, наконец, отметить, что история науки также богата примерами того, как часто та или иная теория охватывала умы ученых, овладевала ими до полного порабощения и как тирания продолжалась иногда очень долгое время, пока наконец либо угасала, либо сменялась новою теорией, новою идеей. Разительным примером тирании абстрактной идеи может служить философская доктрина Аристотеля, приостановившая научный прогресс человечества более чем на полторы тысячи лет и приведшая к суду инквизиции не одного гениального человека (Галилей, Бруно). Увлечение гипнотизмом под различными именами тревожило культурную часть человечества со времен Месмера (1739–1815). Это были «месмеризм» или «животный магнетизм». Данная психическая эпидемия, следует заметить, долгое время задерживала изучение психических явлений при помощи методов эстективного [От греческого «эстезис» – чувство.] исследования. Наконец, можно сказать, что и в области других знаний мы встречаем примеры массового увлечения той или иной идеей. Так, например, открытие Х-лучей Рентгеном и эффект Лауэ – прохождение Х-лучей через кристаллы – вызвали целые эпидемии среди физиков. Не довольствуясь печатными сообщениями, каждый физик торопился проверить лично указанные опыты, чтобы убедиться в справедливости открытия. Любопытная, хотя и небольшая эпидемия имела место среди европейских физиков в период 1903–1905 гг., после того как Блондло на заседании Парижской академии наук заявил, что открыл новые лучи, отличные от Х-лучей некоторыми своими свойствами. Вскоре после этого Шарпантье выступил в Парижской академии наук с заявлением о том, что животный организм, и главным образом мышечная и нервная ткань, является также источником открытых им лучей. Десятки видных французских физиков, проверив утверждения на опыте, пришли к тем же выводам. Однако другие физики никак не могли обнаружить существование этих лучей, и в Нанси, где проживал Блондло, началось паломничество ученых. В течение двух лет длились споры о том, существуют или не существуют загадочные лучи, и лишь в конце концов было выяснено, что эти лучи есть не что иное, как иллюзия физиков, их открывших. История лучей Блондло представляет собою любопытнейший факт общественной внушаемости, которая не минула даже таких ученых, деятельность которых приучила строго объективно и критически относиться к каждому факту. Эта эпидемия, разыгравшаяся среди группы ученых, является лучшим примером того, что даже узкоотвлеченные и специальные идеи могут послужить причиною возникновения массового движения. Я привел лишь несколько примеров из того огромного количества массовых умственных движений, которые получили достаточно рельефное оформление, а затем свое место в истории человеческой культуры. Все эти движения должны быть отнесены к разряду тех психических эпидемий, которые в своем равномерном течении не изменяют присущего им мирного характера и не выходят из пределов психических явлений нормального порядка. Они, правда, могут характеризоваться периодами бурных увлечений, массовой восторженности, они могут так или иначе влиять на общественную жизнь, вызывая шевеление тех или иных частей общественного организма, но они в большинстве случаев не принимают таких форм, которые необходимо отнести к области психопатологии. Правда, во всякой психической эпидемии при детальном анализе можно обнаружить психопатические центры, очаги. Но эти последние иногда совершенно не выделяются в общем круговороте массового движения. Коллективные убийства всех форм, начиная от грубо примитивного и кончая изощренно утонченным, наблюдались в человеческом обществе в самые легендарные времена. По-видимому, коллективные общества представляют собою тот зоологический рудимент, который достаточно свежо сохраняется в человеческой природе. Известно, что ни одна культура не могла вытравить это звериное наследие.
