Свежим ветром снова сердце пьяно, Тайный голос шепчет: "Все покинь!" Перед дверью над кустом бурьяна Небосклон безоблачен и синь, В каждой луже запах океана, В каждом камне веянье пустынь.
Мы с тобою, Муза, быстроноги, Любим ивы вдоль степной дороги, Мерный скрип колес и вдалеке Белый парус на большой реке. Этот мир такой святой и строгий, Что нет места в нем пустой тоске.
Ах, в одном божественном движенье, Косным, нам дано преображенье, В нем и мы — не только отраженье, В нем живым становится, кто жил... О пути земные, сетью жил, Розой вен вас Бог расположил!
И струится, и поет по венам Радостно бушующая кровь. Нет конца обетам и изменам, Нет конца веселым переменам, И отсталых подгоняют вновь Плетью боли Голод и Любовь.
Дикий зверь бежит из пущей в пущи, Краб ползет на берег при луне, И блуждает ястреб в вышине,— Голодом и Страстью всемогущей Все больны — летящий и бегущий, Плавающий в черной глубине.
Веселы, нежданны и кровавы Радости, печали и забавы Дикой и пленительной земли; Но всего прекрасней жажда славы: Для нее родятся короли, В океанах ходят корабли.
Что же, Муза, нам с тобою мало, Хоть нежны мы, быть всегда вдвоем! Скорбь о высшем в голосе твоем. Хочешь, мы с тобою уплывем В страны нарда, золота, коралла В первой каравелле Адмирала?
Видишь? Город... веянье знамен... Светит солнце, яркое, как в детстве, С колоколен раздается звон, Провозвестник радости, не бедствий, И над портом, словно тяжкий стон, Слышен гул восторга и приветствий.
Где ж Колумб? Прохожий, укажи! "В келье разбирает чертежи С нашим старым приором Хуаном; В этих прежних картах столько лжи, А шутить не должно с океаном Даже самым смелым капитанам".
Сыплется в узорное окно Золото и пурпур повечерий. Словно в зачарованной пещере, Сон и явь сливаются в одно. Время тихо, как веретено Феи-сказки дедовских поверий.
В дорогой кольчуге Христофор, Старый приор в праздничном убранстве, А за ними поднимает взор Та, чей дух — крылатый метеор, Та, чей мир в святом непостоянстве, Чье названье — Муза Дальних Странствий.
Странны и горды обрывки фраз: "Путь на юг? Там был уже Диас!.." "Да, но кто слыхал его рассказ?.." "...У страны Великого Могола Острова..." — "Но где же? Море голо, Путь на юг..." — "Сеньор! А Марко Поло?"
Вот взвился над старой башней флаг, Постучали в дверь — условный знак,— Но друзья не слышат. В жарком споре Что для них отлив, растущий в море!.. Столько не разобрано бумаг, Столько не досказано историй!
Лишь когда в сады спустилась мгла, Стало тихо и прохладно стало, Муза тайный долг свой угадала, Подошла и властно адмирала, Как ребенка, к славе увела От его рабочего стола.
В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Проплывает Петроград... И горит на рдяном диске Ангел твой на обелиске, Словно солнца младший брат. Я не трушу, я спокоен, Я - поэт, моряк и воин, Не поддамся палачу. Пусть клеймит клеймом позорным - Знаю, сгустком крови черным За свободу я плачу. Но за стих и за отвагу, За сонеты и за шпагу - Знаю - город гордый мой В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Отвезет меня домой.
Мстислав Владимирович Фармаковский (27.06.1873, Вятка— 28.03.1946, Ленинград) — искусствовед, археолог, художник; доктор исторических наук, профессор; главный хранитель и учёный консультант Государственного Русского музея, сотрудник Института археологической технологии и химической лаборатории Ленинградского отделения Института истории материальной культуры АН СССР (1919—1946).
