- Капитан Росс, - сказал он, - долгое время я боялся, что не смогусправиться. На этой планете есть два явления, требующих объяснения, и я никак не мог привести их к знаменателю... нагревателю, предателю, законодателю…
Я быстро подошел к нему и взял за руку. - Ради Бога, - взмолился я, - не волнуйся. У тебя вагон времени. Не надо торопиться. Я тебя спокойно выслушаю, не спеши. - Спасибо, капитан, - произнес он с усилием, в его голосе звучала искренняя признательность, - за ваше терпение и сострадание. - Мы прошли вдвоем длинный путь, - сказал я. - Мы можем позволить себе не торопиться. Если ты нашел ответы, я могу и подождать. Что до меня, то я готов воспринять любые открытия. - Существует структура, - выдавил он, - материал белого цвета, из которого сделан город, вымощена посадочная площадка, которым опечатаны корабли. Он сделал паузу и молчал так долго, что я начал опасаться, как бы с ним опять чего-нибудь не произошло. Но потом он снова заговорил. - В обычных молекулярных структурах, - сказал он, - связи между атомами существуют только вне их ядер. Вы понимаете? - Думаю, что да, - ответил я. - Хотя, туманно. - В белом материале, - пояснил он, - связи распространяются глубже внешних орбит электронов, распространяются на ядра атомов. Вы улавливаете идею?
Я вздохнул, показывая, что, по крайней мере, частично до меня дошло. - А, черт, - сказал я, - и эти связи, наверное, никак нельзя разорвать. - Точно, - объявил он. - Так и было задумано. А теперь, капитан, пожалуйста, пойдемте со мной. - Погоди минутку, - запротестовал я. - Ты еще не все сказал. Ты говорил о двух явлениях. Он пристально посмотрел на меня, как будто прикидывая, стоит ли метать бисер перед свиньями, а затем вдруг спросил: - Капитан, что вам известно о реальности? Я даже вздрогнул от неожиданности. Более дурацкого вопроса нельзя было придумать. - Какое-то время назад, - ответил я с сомнением, - я мог поручиться, что хорошо умею отличать реальность от вымысла. Сейчас я не уверен. - На этой планете, - заявил он, - реальность разделена на части, слои. Здесь их, как минимум, два. А, может быть, гораздо больше. Теперь он говорил уже достаточно бегло, хотя временами начинал заикаться, с трудом выталкивая из себя слова, и тогда его речь становилась невнятной. - Но откуда, - спросил я, - ты обо всем этом знаешь? О молекулярных связях и реальности? - Не знаю, - ответил он. - Я только знаю, что знаю об этом. Ну, а сейчас, пожалуйста, пойдемте.
Он повернулся и начал спускаться по пандусу, и я последовал за ним. Мне нечего было терять. Я уже исчерпал все свои резервы, похоже, и у него тоже не было другого выхода, хотя, к сожалению, все его открытия могли оказаться ничем иным, как игрой больного воображения. Но я уже находился на той стадии, когда человек готов ухватиться за любую соломинку. Идея о более тесных молекулярных связях несла в себе рациональное зерно, правда, подвергнув ее анализу, я едва ли представлял, как эти связи могли осуществляться на практике. Но уж вся эта затея с многослойными реальностями казалась мне абсолютной белибердой. В ней не было ни капли здравого смысла.
Для меня стало доступным все окружающее: интуиция Сары, тайноепредназначение куклы, философская мудрость Пэйнта, смысл выведенных на земле уравнений Роско. Мне стала понятна многослойная структура скалы, которую я разглядывал, пребывая между жизнью и смертью - я постиг эту говорящую хронологическую таблицу, повествующую о течении времени и событиях, потрясавших когда-то эту планету. И вдруг перед моими глазами открылась еще одна структура. Я видел ее так же ясно, как структуру времени, - конечно, не только своими глазами, но и глазами Свистуна и тех, других, вместе с ним. Передо мной лежало, как на ладони, множество вселенных, множество их самостоятельных уровней, в определенные временно-пространственные интервалы проступавших так же очевидно и реально, как были реальны слои геологических пород, хорошо известные любому геологу, способному читать их, как книгу. Только в моем случае это была не просто видимая картина: я одновременно видел, чувствовал и постигал разумом архитектонику окружающего мира.
Древние жители планеты знали об этом еще до того, как пришли "садовники". Они знали и чувствовали истину подсознательно и вырезали на лице куклы выражение, передающее восторг, удивление и ужас, вызванный их открытием. Джордж Смит понимал это, наверное, лучше, чем остальные; Тэкк, впадая в экстаз, порожденный его воображением, также подошел близко к истине еще задолго, до того, как нашел куклу; Роско помимо своей воли овладел тайной после встряски, устроенной его мозгу деревянными молотками кентавров. А теперь и для меня все стало совершенно ясно. Кольцо звероподобных монстров стало быстро сужаться, из-под их когтистых лап, взрыхляющих землю в стремительной скачке, поднимались густые облака пыли. Но они уже не могли нас испугать: они принадлежали другому миру, другому времени, другой реальности, и нам было достаточно сделать один маленький шаг и - оказаться далеко от них, в другом - лучшем мире. Не знаю, как это произошло, но я ощутил переход всем своим существом: мы сделали шаг - и очутились в этом неведомом мире.
Когда в интервью в 1995 году (то есть последний год жизни) Желязны попросили назвать пяти любимых произведений, наряду с романами «Князь Света», «Двери в песке», «Глаз кота» и «Этот бессмертный» он назвал и роман «Ночь в тоскливом октябре».
Посвящается: Мэри Шелли, Эдгару Аллану По, Брэму Стокеру, Сэру Артуру Конан Дойлу, Х.П.Лавкрафту, Рэю Брэдбери, Роберту Блоху, Альберту Пейсону Терхьюну и создателям многих старых кинофильмов – с благодарностью.
совсем не знаю кто такие Роберт Блох и Альберт Терхьюн..
а.. Блох - триллер и ужасы, автор романа "Психо, по которому снял свой фильм Хичхок
а по запросу на Терхьюна выпадают собачьи сайты.. любителей колли
Семья Терхьюн всегда держала колли в своем поместье Саннибанк в Помптон-Лейкс, штат Нью-Джер-си. Собаки были важной частью их жизни. Альберт Пейсон Терхьюн несколько лет с успехом занимался журналистикой, прежде чем напечатал свой первый рассказ о собаках. Вот как это случилось. Частым гостем в поместье был Рей Лонг, издатель журнала «Редбук». Лэд, уважаемый домашний кобель преклонного возраста, всегда относился к Лонгу с подчеркнутым равнодушием, несмотря на все старания знаменитого издателя. Наконец, в один прекрасный день старая собака приветствовала Лонга, положив ему голову на колени. Рей Лонг пришел в восхищение от того, что колли, в конце концов, признала его, и предложил Терхьюну написать рассказ о Лэде. Терхьюн, который в течение десяти лет предлагал в разные издательства рассказы о собаках и везде получал отказы, возбужденно ответил, что их никто не возьмется печатать. Лонг обещал напечатать рассказ, если Терхьюн его напишет.
В январе 1915 года первый рассказ Терхьюна «Его пара» был напечатан в журнале «Редбук». В нем описывался Лэд, его подруга Леди, Хозяйка, Хозяин и их дом. Место. Он написал о законе, который каждый колли знает со щенячьего возраста, и последствиях, если этот закон будет нарушен. Рассказ был тепло принят читателями, и с тех пор издатели Терхьюну не отказывали. После смерти Лэда Терхьюн собрал все свои истории в книгу, которую собирался опубликовать в память о колли, раз уж его рассказы о собаках хорошо продавались. Однако никто из издателей не заинтересовался ею. Терхьюн настойчиво продолжал поиски и в конце концов сделал предложение Джону Макрею, шотландцу, который очень гордился своим происхождением. Терхьюн считал, что Макреи может опубликовать книгу о породе, у которой одинаковые с ним национальные корни. Расчет его оправдался; Макрей с неохотой, но согласился опубликовать книгу. Книга «Лэд. Собака» была опубликована в апреле 1919 года небольшим тиражом; стоила она два доллара. Через несколько недель Терхьюн получил от Макрея письмо, которое начиналось словами: «Лэд неистовствует. Его невозможно остановить». К 1922 году книга выдержала девятнадцать изданий. За пятнадцать лет было продано 250 000 экземпляров. К 1975 году готовилось восемьдесят второе издание! Перо Терхьюна имело редкую способность воплощать написанное в жизнь. Он развивал породу так, как не смог бы ни один заводчик. Колли в его рассказах спасали жизнь, охраняли собственность и совершали героические поступки. Они боготворили своего хозяина и всегда защищали маленьких и беззащитных. Многие люди, взрослые и дети, читавшие его рассказы, под их влиянием заводили колли с умом и преданностью Лада, и популярность породы росла. Терхьюн продолжал писать книги о Саннибанке и других собаках. За «Лэдом. Собакой» последовали еще двадцать три книги, которые с нетерпением ожидали поклонники. Ирвинг Литваг в «Хозяине Саннибанка» так комментирует искусство Терхьюна: «То, что у другого автора выглядело бы сущей чепухой и низкосортной фантазией, трансформировалось мастерством Терхьюна в серию захватывающих рассказов. Терхьюн никогда не утверждал, что настоящий Лэд участвовал во всех этих или даже некоторых приключениях, но всегда настаивал вопреки скептицизму многих «собачников», что он лишь писал о героизме, уме или случаях доблести собак, которые произошли где-то в действительности и описывались в газетах или исторических книгах». Несмотря на репутацию Терхьюна как прекрасного журналиста, знаменитостью его сделали рассказы о собаках. Он получал письма со всей страны, в ворота Саннибанка входили бесконечные визитеры. Все нуждались в Терхьюне благодаря его знанию собак. С 1934-го по 1936 год он вел на радио одну из первых программ о собаках. Это была еженедельная передача из Нью-Йорка, где он давал советы по всем вопросам, касающимся содержания колли, кроме того, в этой передаче он рассказывал интересные истории из жизни собак. В сотнях газет по всей стране появлялась его колонка. Несмотря на свою славу, Терхьюн по-настоящему не интересовался выставками собак, хотя Американский клуб собаководства утвердил его экспертом по колли. Ему было достаточно компании своих колли в Саннибанке. В ответ на критику он достаточно удачно выставил двух выведенных им собак на региональные выставки. Когда его опять начали критиковать, он выставил двух одиннадцатимесячных однопометников, Саннибанка Сигурдсана и Саннибанка Эксплорера, на престижную выставку Вестминстерского клуба. Они вернулись с несколькими медалями и голубыми розетками, розеткой Резервного победителя и 150 долларами наличными. Некоторое время семья Терхьюн выставляла своих колли. Объехав все выставки в радиусе 160 километров и используя в качестве хендлера менеджера питомника, Роберта Фрейда, или лично выводя собак в ринг, Терхьюн привел к чемпионскому титулу четырех кобелей. В 1922 году титул получил Чемп. Саннибанк Сигурд, затем два его сына, Чемп. Саннибанк Сигурдсан (1923) и Чемп. Саннибанк Эксп-лорёр (1928). Сын Эксплорера, Чемп. Саннибанк Теин, получил титул чемпиона в том же году, что и его отец. Когда Терхьюн сделал чемпионами три поколения своих собак, он решил, что достаточно прославил своих собак, и больше их не выставлял.
не найду где читал, но автор довольно верно произвел ,,лестницу в небо": ,,Первыми совершали туда мысленно путешествия поэты и романисты, а затем, правда, очень медленно, начали обдумывать возможность межпланетных полетов и ученые и, наконец, в последнее время, этим вопросом занялись и техники. Таким образом, история пока еще неосуществленных межпланетных сообщений имеет уже порядочную давность и громадный материал. Это история фантазий, смелых, часто нелепых, проектов, увлекательных умозаключений и широких предвидений."
Унесемся в переливы Блеска огненных миров Пролетим сквозь все извивы Междузвездных облаков.
Легенды и полеты на птицах. Попытки и стремления человека подняться ввысь можно проследить еще в глубокой древности. Существа, которых люди чтили, как божества они наделяли в своем представлении крыльями или символически сближали их с властелинами воздуха: мы знаем крылья Сатурна, орла Юпитера, павлинов Юноны, голубей Венеры, крылья Меркурия и крылья, полученные от него в дар Персеем для борьбы с Медузой...Солнце, совершающее ежедневно свой путь по небосводу, изображалось древними египтянами крылатым.В древних сказаниях, легендах и сказках, когда человек полагал, что небо и светила на нем близко от земли, мы встречаем наивные способы сообщения неба с землею. Например, китайские легенды повествуют, что китайцы появились на земле, упав с луны. Перувианские легенды говорят, что Манго-Гуэлла, основатель первой Перувианской династии, спустился со своей женой с неба. Жители древней Мексики, Майи, полагали, что боги сошли на землю с неба по паутине. Однако, по мере расширения знаний человека о небе, он стал понимать, что солнце, планеты и звезды отстоят довольно далеко от земли, и мы видим, как это отразилось в его сказаниях и легендах, в смысле применения новых способов полета в мировое пространство. Если человек сделал тебе больно, не отвечай ему тем же, сделай добро. Ты другой человек. Ты лучше.
Сообщение отредактировал: Melodia - Ср, 23.03.2016, 23:41
Предшественники Икара и Дедала. Мало кому известно, что образы Икара и Дедала имели предшественников в древних индийских мифах. Именно, в великой индийской эпопее, Рамайяне, относящейся к середине первого тысячелетия до Р.X. и заключающей в себе еще более древние мифы, описывается следующее co6ытиe:С судьбой героя Эпоса, Рамы, супруга которого Зита была похищена Злым Раваной, связана и судьба двух братьев, Сампати и Эатайюса. Последний был убит Раваной, когда хотел помешать ему похитить Зиту. Узнав о смерти брата, Сампати горько его оплакивал. Его жалобы заключаются в Зундараканде, 3-й книги Рамайяны.«Я и Эатайюс, соперничая в безумном честолюбии и стремясь ко всемирной славе, взлетели в пространство.«На вершины Кайлазы, в присутствие судьи, мы побились об заклад, что полетим по пути солнца до вершины Асты. Вылетели мы в путь одновременно. На земле под собой мы видели один за другим города, которые казались не более колес повозки.«Много раз слышалась музыка и прекрасное пение. — Мы видели поющих женщин, одетых в красное.«Преследуя солнце, мы быстро пронизывали пространство. Леса под нами походили на ковры из дерна.«Горы казались нам рассыпанными камнями, реки — как ремни, опоясывающие землю.«Гимават, Виндия и сам Меру — гигантские горы — казались слонами, находящимися в болоте.«Уже мы покрылись сильным потом, ослабев от усталости и страха, нами овладели головокружение и ужасная слабость.«Мы не могли уже различать царств Ямы, Агни и Варуны. Мы думали, что весь мир исчез, истребленный огнем, как в день страшного суда.Находясь в такой опасном положении, они решают лететь к дневной звезде, которую Сампати заметил издалека. Однако, в это время силы покинули его брата, который падает. Сампати стремится за ним, прикрывая его своими крыльями от губительных лучей солнца.«Под охраной моих крыльев, брат не был опален. Я же, обожженный, благодаря своему усердию, потерял направление.«Я опасался за Эатайюса, который опустился на Янаставу, я же стремительно упал на Виндию, будучи в обмороке и с обоженными перьями.«От меня были отняты: мое царство, мой брат, мои крылья и мои силы. Повергнутый на вершине горы, я желал смерти.Итак Сампати лежал на дикой горе, чувствуя близость смерти. В это время его нашел благочестивый Ризи, и предсказал, что ему суждено оказать услугу великому герою, Раме, в награду за что у него тогда вырастут крылья.Когда, по поручению Рамы, царь обезьян, Ангада разыскивал Зиту, он пришел и к Сампати. Этот же последний видел со своей вершины похищение Зиты и указал, что Равана с ней улетел в Ланку.Таким образом, он мог оказать, согласно пророчеству, услугу Раме, дав эти сведения. И, как предсказал Ризи, у него внезапно выросли крылья. Он увидел себя снова облаченным в красноватые перья.Безграничная радость охватила его:«Вновь я имею свои крылья, которые были сожжены солнечными лучами. Снова у меня сила моих юных лет», и, обращаясь к Ангаде, говорит: «Пусть восстановление моих крыльев служит предзнаменованием, что и Зита также будет возвращена».Со времени Плутарха и, в особенности в годы, следовавшие за первыми астрономическими открытиями с помощью зрительной трубы, писателями, блестящему воображению которых не всегда сопутствовали достаточные научные знания, было описано около ста путешествий на луну.Тысячелетия прошли с тех пор, как у человечества пробудилась мысль о проникновении во вселенную, 2000 лет тому назад Лукиан Самосский писал своего Мениппа (Menippus), повествуя об отважном путешествии своего героя на Луну, но, наверно, не он первый писал об этом.В своем «Истинном повествовании» (Λουχιανου του Σαμοσατεωε τα Σωςομενα) описывая свое путешествие на луну, он говорит, что их корабль был поднят смерчем на высоту трех тысяч стадий (100 лье), и через семь суток они попали на луну.
Полеты на птицах. Одно из древнейших Вавилонских сказаний повествует нам об Этанa, вознесшимся на небо на орле, чтобы вымолить там помощь богов. Опишем несколько подробнее этот полет.
Полет Этана на орле к небу. Во время раскопок в Ниневии была найдена библиотека царя Ассурбанипала, состоящая из тысяч табличек с начертанными на них изображениями и иероглифами, содержащими эпосы, хроники, магические тексты, астрономические и астрологические указания и т. п. Среди них был найден эпос неизвестного поэта о полете Этана на небо.Приводим содержание этого эпоса, рассказывающего событие, бывшее за 3000 лет до Р. X. Этана благочестивый муж. Жена его была бесплодна, но он сильно желал иметь ребенка. Поэтому он обратился с просьбой об этом к богу солнца, Шамашу. Последний направил его к орлу, который знал, где найти «траву плодородия». В свое время этот орел изменил змее, с которой он был в союзе, и за это она, с согласия богов, заключила его в темницу, оборвав ему перья. Там, полуголодного, нашел его Этана, и кормил его в течение восьми месяцев. После этого орел был освобожден из темницы и вышел оттуда сильным как лев.Спасенный сказал Этана, что трава плодородия находится на небе и предложил ему сесть на него, прижавшись крепко грудью и обхватив шею. После этого они полетели к небу, где обитал бог Ану. Поднявшись на высоту одной мили, орел сказал Этана: «Посмотри, мой друг, вниз. Как тебе кажутся горы и море?» Этана, который первый из людей смотрел с неба на землю, ответил «Горы кажутся как холм, а море — как канава»...Поднявшись еще на милю и вновь взглянув на землю, он уподобил ее «куще деревьев», и наконец, в третий раз, он почти не мог ничего различить и сравнил ее «с ямой садовника».Долетев до неба Ану, они там не нашли травы плодородия. Однако, Aну посоветовал орлу лететь выше, к матери богов, богине Иштар.«В таком случае», сказал орел Этана «полетим, мой друг, к небу богини Иштар», и поднялся ввысь.Пролетев одну милю, он вновь приказал Этана посмотреть на землю и сказать, какова она.Этана заметил: «что осталось от земли, можно уподобить хижине, а море похоже на двор».Еще поднялись на милю. «Земля теперь похожа на хлебец, а обширное море — на корзину для хлеба». Следует заметить, что в представлении древних ассирийцев земля была круглая, окружена морем и, подобно большой горе, выдавалась из воды. Эта гора и казалась Этана все меньше и меньше, как хлебец в корзине для хлеба.Поднявшись еще на милю, орел сказал:«Посмотри мой друг вниз. Земля ведь исчезла»! и Этана ответил: «Я смотрю вниз и вижу, что это так, и не видно уже обширного моря. Мой друг, я не хочу дальше подниматься к небу». «Тогда остановимся, и спустимся на землю»!Орел начал спускаться милю за милей... Этим оканчивается эпос, и мы не знаем из него, благополучно ли опустился Этана, достал ли он траву плодородия, и исполнили ли боги его желания.На рис. 18 и 19 изображен его полет на орле. Справа виден серп луны, слева — солнце. Это древнейшее изображение летящего человека и притом на небо. Оно находится на поверхности глиняных цилиндров, которые имеются в Берлинском государственном музее, в Ленинградском Эрмитаже и в двух английских музеях.Кроме помещенного выше рисунка, на цилиндрах можно видеть людей и зверей, наблюдающих снизу полет Этана.Исследования историков говорят нам, что Этана был один из царей эпохи после всемирного потопа и царствовал 635 лет. Вначале, после сотворения мира, царствовало 10 царей в течение 432000 лет. Затем наступил потоп, после которого пошли новые цари, и среди них Этана и был первым, и он царствовал около 3200 года до Р. X.По данным раскопок известно, что он имел сына, царствовавшего 410 лет. Имя его точно неизвестно, сохранились лишь начальные буквы Ва-ли. Возвращаясь к эпосу, можно думать, что по-видимому бог солнца Шамаш, услышал молитву Этана и дал ему сына.Нет ни одного народа древности, который бы не наделял создания своей религиозной фантазии способностью носиться над землей. И языческое и христианское небо сплошь населено существами — богами и полубогами, ангелами и духами.Лукиан в своем «Истинном повествовании» говорит, что на луне люди (иппогрифы) летают на птицах о трех головах, и крылья которых длиннее и шире корабельных парусов.
– Мясные? – Да. Они сделаны из мяса. – Из мяса?! – Ошибка исключена. Мы подобрали несколько экземпляров с разных частей планеты, доставили на борт нашего корабля-разведчика и как следует протестировали. Они полностью из мяса. – Но это невероятно! А как же радиосигналы? А послания к звездам? – Для общения они используют радиоволны, но сигналы посылают не сами. Сигналы исходят от машин. – Но кто строит эти машины? Вот с кем нужен контакт! – Они и строят. О чем я тебе и толкую. Мясо делает машины. – Что за чушь! Как может мясо изготовить машину? Ты хочешь, чтобы я поверил в мясо с памятью и чувствами? – Да ничего я не хочу. Просто рассказываю, что есть. Это – единственные разумные существа в целом секторе, и при этом состоят из мяса. – Может, они похожи на орфолеев? Ну знаешь, этот карбоновый интеллект, который в процессе развития проходит мясную фазу? – Да нет. Они рождаются мясом и умирают мясом. Мы изучали их в ходе нескольких жизненных циклов – которые у них, кстати, совсем коротенькие. Ты, вообще, представляешь, сколько живет мясо? – Ох, пощади меня... Ладно. Может, они все-таки не полностью мясные? Ну, помнишь, как эти... веддилеи. Мясная голова с электронно-плазменным мозгом внутри. – Да нет же! Сперва мы тоже так подумали. Раз у них голова из мяса. Но потом, как я и сказал, каждого протестировали. Сверху до низу. Везде сплошное мясо. Что снаружи, что внутри. – А как же мозг? – А, мозг есть, все в порядке. Но тоже из мяса. – Откуда же берутся мысли?! – Не понимаешь, да? Мысли производит мозг. Мясо. – Мысли у мяса? Ты хочешь, чтобы я поверил в разумное мясо? – Да, черт возьми! Разумное мясо. Мясо с чувствами. С совестью. Мясо, которое видит сны. Всё – сплошное мясо. Соображаешь? – О господи... Ты что, серьезно? – Абсолютно. Они на полном серьезе сделаны из мяса, и последние сто своих лет пытаются выйти на связь. – Чего же они хотят? – Для начала – поговорить... Потом, видимо, пошарить по Вселенной, выйти на ученых других миров и воровать у них идеи с данными. Все как всегда. – Значит, нам придется разговаривать с мясом? – В том-то и дело. Так они и твердят в посланиях: «Алло! Есть кто живой? Кто-нибудь дома?» – и прочую дребедень. – То есть, действительно разговаривают? При помощи слов, идей и концепций? – Еще как. Особенно с окружающим мясом... – Но ты же сказал, что они используют радио! – Да, но... Чем, по-твоему, они забивают эфир? Мясными звуками. Знаешь это плямканье, когда шлепают мясом по мясу? Вот так они перешлепываются друг с дружкой. И даже поют, пропуская сквозь мясо струйки сжатого воздуха. – С ума сойти. Поющее мясо! Это уж слишком... И что ты посоветуешь? – Официально или между нами? – И так, и эдак. – Официально нам полагается выйти на контакт, приветствовать их и открыть доступ к Полному реестру мыслящих существ и многосущностных разумов в этом секторе – без предубеждений, опасений и поблажек с нашей стороны. Но если между нами – я стёр бы к чертовой матери все их данные и забыл о них навсегда. – Я надеялся, что ты это скажешь. – Мера, конечно, вынужденная. Но всему есть предел! Разве нам так уж хочется знакомиться с мясом? – Согласен на все сто! Ну, скажем мы им: «Привет, мясо! Как дела?» А дальше что? И сколько планет они уже заселили? – Только одну. Они могут путешествовать в специальных металлических контейнерах, но постоянно жить в пути не способны. Кроме того, будучи мясом, они могут передвигаться только в пространстве С. Это не дает им развить скорость света – а значит, вероятность выхода на контакт у них просто ничтожна. Точнее, бесконечна мала. – Выходит, нам лучше сделать вид, что во Вселенной никого нет? – Вот именно. – Жестоко... С другой стороны, ты прав: кому охота встречаться с мясом? А те, кого брали на борт для тестирования, – ты уверен, что они ничего не помнят? – Если кто и помнит – все равно его примут за психа. Мы проникли к ним в головы и разгладили мясо таким образом, чтобы они воспринимали нас как сновидения. – Сны у мяса... Подумать только – мы снимся мясу! – И тогда весь этот сектор на карте можно отметить как необитаемый. – Отлично! Полностью согласен. Как официально, так и между нами. Дело закрыто. Других нет? Что там еще забавного, на той стороне Галактики? – Да так... Одная робкая, но симпатичная водородная особь в созвездии Девятого класса, зона 445. Входила в контакт пару галактических циклов назад, теперь снова хочет дружить. – Ох. Похоже, никуда от них не денешься. – Да ладно тебе! Только представь, как неописуемо холодна была бы Вселенная, населяй мы ее в одиночку...
Впервые был опубликован в петербургском издательстве «Товарищество художников печати» в 1908 году, переиздавался в 1918 и 1929 гг. Представляет собой одну из последних классических утопий. Богданов являлся активнейшим участником социал-демократической партии в России (с 1896г.), был одним из лидеров первой русской революции, и писал свои романы как популярное изложение своих философских и политических взглядов.
После Октябрьской революции А.Богданов посвящает себя работе в биологии и медицине. В 1926 году он возглавил первый в мире Институт переливания крови и погиб после неудачного эксперимента на себе в 1928 году.Роман-утопия А.Богданова «Красная звезда» впервые был опубликован в петербургском издательстве «Товарищество художников печати» в 1908 году. Затем переиздавался в 1918 и в 1929 гг.
Далёкое будущее. 32-й век. Люди освоили другие планеты, совершили технологический прорыв, повсюду присутствуют роботы и инопланетяне.
Узаконена проституция, и главный герой — миллиардер — даже заключал с одной из них (Лизой) долгосрочные контракты. Стало возможным воскрешение людей. На Земле после смерти человека остаются образцы его тканей (для восстановления тела) и «воспроизводящая лента» (на ней записаны все мысли и переживания умершего — для восстановления памяти и личности). Однако воскрешение людей практически никогда не практикуется.
Стало вполне возможным создание искусственных планет. Причём это вполне могут позволить особые люди — мироформисты, и при этом весь живой мир на этой планете будет подчиняться мысленным командам хозяина. Практически нет войн и шпионажа.
- "Вера - вот цемент нашей программы. Чем больше изучаешь человека, тем лучше видишь, что вера для него все равно, что дыхание. Не так уж важно во что: отрицание веры тоже становится верой. Религия была отличной штукой, но она устарела. Любой дурак сейчас может сказать: "бога нет" - вот чем она плоха. А у нас бог будет, реальный, зримый, творящий хлеб, спокойствие, безопасность, перспективу. - Уж не вы ли? - О нет! Конечно, пример Гитлера и ему подобных показывает, что человеку занять место бога в наш просвещенный век не так уж трудно. Но у такого бога есть наряду с достоинством серьезные недостатки. Во-первых, у него есть национальность, а это обстоятельство раздражает другие народы. Во-вторых, он смертей, что и вовсе плохо. В-третьих, такой бог не нов, у людей есть кое-какой опыт, и с этим надо считаться. Наш бог будет лишен всех недостатков. Ибо это космический бог! Уперев руки в стол, Гюисманс наклонился к Полынову. - Вы не понимаете? Вижу, что нет. Это-то и замечательно. Я не ошибся. На вас можно проверять реакцию того ничтожного меньшинства, которое по логике вещей окажет нам наибольшее сопротивление. Так вы не поняли? Отлично. Наш бог - это космические пришельцы! "Да он рехнулся", - мелькнула у Полынова спасительная мысль. "
Спартак Ахметов геолог-фантаст Последним был в гостях у известного советского фантаста Ивана Ефремова вечером перед смертью последнего (4 октября 1972), написал интересные воспоминания о Ефремове («Броненосец с пробоиной под ватерлинией», 1986), в которых в завуалированной форме отразил возникшие разногласия последнего с братьями Стругацкими .
"... — Вы не поэт? — удивился Галилей. — Никак нет, — отрапортовал Ломов. — Как же попали сюда? — Прилетел на атмоскафе. — Ломов пожал плечами. — А вы случайно не пришелец? — Я Галилей. Отбываю наказание… — На Венере? — Ошибаетесь. Венера находится на третьем небе, а здесь… — Галилей горестно вздохнул. — Да вылезайте же из ямы, там огонь! — Осужден вечно гореть… — Позвольте, но вас оправдали! — Кто? — теперь уже Галилей растерялся. — Когда? — Ну как же! — Ломов, гордясь и во сне сохраненной сообразительностью, спешил сообщить радостную весть. — Какой-то прогрессивный папа признал ошибки. Ваше дело пересмотрели. Оправдали Джордано Бруно и Кампанеллу. — Оправдали… — Галилей горестно покачал головой. — Слишком поздно. В его голосе появились недоверчивые нотки. — Вы воистину тот, за кого себя выдаете? Вы не сам сатана искушающий? — Да нет же, я с «Тетры». Вон она стоит. — Аппарат поврежден, — заметил Галилей. — У него неестественное положение. — Нас атаковали красные «осы». Пробили два несущих шара. — Гарпии. — Галилей понимающе кивнул. — Архангелы отгоняют их беззвучным визгом, который слышит только Цербер. — Ультразвук?.. Конечно, ультразвук, раз его слышит собака! Спасибо за информацию. Однако давайте пройдем на атмоскаф. Выпьем кофе, поговорим. — Не могу. — Глаза Галилея горели любопытством. — Так вы говорите, что это Венера? — Да, это Венера, фазы которой вы открыли. — Расскажите! — потребовал Галилей..."
Аскольд Якубовский "Купол галактики" сборник рассказов https://www.litmir.me/br/?b=101985 "Прозрачник" http://lib.ru/RUFANT/YAKUBOWSKIJ/24-15.txt ------------ Дмитрий Шашурин Зачем вспоминать сосны? http://www.e-reading.club/chapter....dy.html Забыть, как в жару пахнет от сосен смолой, хвоей, чтобы и не вспомнить никогда. Нельзя помнить. Не помнить лучше. Жара. Сосны. Сладость? Сладость? Сладость?.. Постой!.. И он приходит в себя. Очнулся после контузии. Он лежит на хвое под соснами. Пахнет смолой и хвоей. Сладость. И сам себя просит, баюкает, улещает: не помни! Забыл и потерял сознание. Через десять лет как-то на даче в Бузланове, когда сидел на хвое под соснами, снова… И не так уж жарко, ветерок над прудом. Прошумели сосны, пахнуло смолой. Зачем забывать? Что? --------- Николай Шагурин http://readli.net/avtor/SHagurin-Nikolay-YAkovlevich/
Загадочный белый шар, спустившийся с неба в 1929 году и замеченный советской геологической партией, работающей в глубинах Средней Азии. Миэль, посланница Союза Тысячи Планет, прибывшая решить судьбу Земли. Юрий Карцев, спасший её от басмачей и улетевший вместе с ней. Командор Аркасс из центра дегуоллизации галактики, верный слуга Великого Координатора, супермозга, ставшего из блага проклятием. Лагрим, отец Миэль. Планета-заповедник Фабиола, на которой зреют 'Дрионы'... События и люди, знакомые с детства.
Повесть публиковалась единственный раз - в газете 'Пионерская правда', начиная с 1974г. Рисунки Игоря Блиоха.
Посмотрел начало темы и биографию Ильи Варшавского. Оказывается писать начал после спора с сыном, который сам в свою очередь являлся ведущим инженером киберсистем. Это в корне меняет мою теорию, что энергия переходит от отца к сыну, видимо тут всё не так просто..
и обратно, а также к внуку, может быть.. Тоже посмотрела биографию - Илья Варшавский , закончил мореходку - и даже плавал (то есть ходил в рейсы), инженером работал в годы войны и после начал писать с журналистских очерков или статей. А папа его, был инженером по тепловым машинам, мама -переводчик, а жена -приемная дочь Лили Брик, вот это поворот..
Иногда, сочинять фантастические рассказы куда более интересное занятие, чем чтение чужих).
Конструктор Трурль создал однажды машину, которая умела делать все на букву "Н". Закончив эту машину, он для пробы заставил ее сделать Нитки, потом намотать их на Наперстки, которые она также сделала, затем бросить все это в специально вырытую Нору, окруженную Незабудками, Наличниками и Настойками. Машина выполнила задание безукоризненно, но Трурль еще не был уверен в ее исправности и велел ей сделать поочередно Нимбы, Наушники, Нейтроны, Наст, Носы, Нимф и Нитрогениум. Последнего она сделать не смогла, и Трурль, очень расстроенный, приказал ей дать по этому поводу объяснение. - Я не знаю, что это, - объяснила машина. - Ни о чем таком не слыхала. - Как так? Ведь это же азот. Такой химический элемент... - Если это азот, то он на букву "А", а я умею делать только на букву "Н". - Но по-латыни это называется нитрогениум. - Дорогой мой, - сказала машина, - если б я умела делать все на "Н" на всевозможных языках, то я была бы Машина, Которая Может Делать Все В Пределах Всего Алфавита, потому что любая вещь на каком-либо из языков наверняка начинается на "Н". Дело обстоит не так хорошо. Я не могу сделать больше, чем ты придумал. Азота не будет. - Хорошо, - согласился Трурль и приказал ей сделать Небо.
Она тут же сделала одно, небольшое, но по-небесному голубое. Пригласил он тогда к себе конструктора Клапауция, представил его машине и так долго расхваливал ее необычайные способности, что тот разозлился втайне и попросил, чтобы и ему разрешили приказать машине что-нибудь сделать. - Изволь, - сказал Трурль, - только это должно быть на букву "Н". - На "Н"? Хорошо. Пускай сделает Науку. Машина заурчала, и вскоре площадь перед домом Трурля заполнилась толпой ученых. Одни потирали лбы, писали что-то в толстых книгах, другие хватали эти книги и драли в клочья, вдали виднелись пылающие костры, на которых поджаривались мученики науки, там и сям что-то громыхало, возникали странные дымы грибообразной формы, вся толпа говорила одновременно, так что нельзя было понять ни слова, составляла время от времени меморандумы, воззвания и другие документы, а чуть поодаль сидели несколько одиноких старцев; они беспрерывно мелким бисерным почерком писали на клочках рваной бумаги. - Ну, скажешь, плохо? - с гордостью воскликнул Трурль. - Признайся, вылитая наука! Но Клапауций не был удовлетворен. - Что? Вот эта толпа и есть наука? Наука - это нечто совсем иное! - Так, пожалуйста, скажи, что именно, и машина тут же это сделает! возмутился Трурль. Но Клапауций не знал, что сказать, и поэтому заявил, что даст машине еще два задания и если она их выполнит, то он признает, что все в порядке. Трурль согласился на это, и Клапауций приказал машине сделать Наоборот. - Наоборот?! - воскликнул Трурль. - Да где это слыхано! Что это еще за Наоборот?! - Как что? Обратная сторона всего сущего, - спокойно возразил Клапауций. - Слыхал, как выворачивают наизнанку? Ну, ну, не притворяйся. Эй, машина, берись за дело! А машина уже давно действовала. Сначала она сделала антипротоны, потом антиэлектроны, антинейтрино, антинейтроны и долго так работала безостановочно, пока не наделала уйму антиматерии, из которой постепенно начал формироваться похожий на причудливо сверкающее облако антимир. - Гм, - произнес весьма недовольный Клапауций, - и это должно означать Наоборот?.. Допустим, что да. Согласимся, что это примерно то... Но вот мое третье приказание. Машина! Сделай Ничто! Долгое время машина вообще не двигалась. Клапауций начал уже довольно потирать руки. Тогда Трурль сказал: - А чего ты хочешь? Ты же велел ей ничего не делать, вот она и не делает. - Неправда. Я приказал ей сделать Ничто, а это совсем иное дело. - Вот еще! Сделать ничто или не сделать ничего - это одно и то же... - Ничего подобного! Она должна была сделать Ничто, а не сделала ничего, - значит, я выиграл. Ведь Ничто, умник ты мой, это не какое-то обычное ничто - плод лени и безделья, но действенное и активное Ничто, идеальное, единственное, вездесущее и наивысшее Небытие в собственном отсутствующем лице! - Не морочь машине голову! - крикнул Трурль. Но тут же раздался ее гулкий голос: - Перестаньте ссориться в такой момент. Я знаю, что такое Небытие, Невещественность или Ничто, поскольку все эти вещи находятся в ключе буквы "Н" как Несуществование. Лучше в последний раз окиньте взглядом мир, ибо вскоре его не будет... Слова замерли на устах разъяренных конструкторов. Машина и впрямь делала Ничто, а именно: одну за другой изымала из мира разные вещи, которые переставали существовать, будто их вообще никогда не было. Так она упразднила натяги, наплюйки, нурки, нуждовки, налушники, недоноги и нетольки. Иногда казалось, что, вместо того чтобы уменьшать, сокращать, выкидывать, убирать, уничтожать и отнимать, она увеличивает и добавляет, поскольку одно за другим ликвидировала Неудовольствие, Незаурядность, Неверие, Неудовлетворенность, Ненасытность и Немощь. Но потом вновь вокруг них начало становиться просторнее. - Ой! - воскликнул Трурль. - Как бы худа не было!.. - Ну, что ты, - сказал Клапауций, - ты же видишь, что она вовсе не делает Всеобщего Небытия, а только Несуществование вещей на букву "Н". И ничего особенного не будет, потому что твоя машина никуда не годится. - Так тебе лишь кажется, - отвечала машина. - Я действительно начала со всего, что на букву "Н", ибо это мне более знакомо, но одно дело создать какую-нибудь вещь, а совсем другое - убрать ее. Убрать я могу все по той простой причине, что я умею делать все-все, как есть, на букву "Н", а значит, Небытие для меня сущий пустяк. Сейчас и вас не будет, и вообще ничего, так что прошу тебя, Клапауций, скажи поскорее, что я действительно универсальная машина и выполняю приказания, как надо, а то будет поздно. - Но это же... - начал перепуганный Клапауций, - и в этот момент заметил, что действительно исчезают предметы не только на букву "Н". Так, уже перестали их окружать камбузели, сжималки, вытряски, грызмакн, рифмонды, трепловки и баблохи. - Стой! Стой! Я беру свои слова назад! Перестань! Не делай Небытия! заорал во все горло Клапауций, но, прежде чем машина остановилась, исчезли еще горошаны, кломпы, филидроны и замры. И лишь тогда машина остановилась. Мир выглядел просто устрашающе. Особенно пострадало небо; на нем виднелись лишь одинокие точечки звезд - и ни следа прелестных горошанов и гаральниц, которые так украшали раньше небосвод. - О небо! - воскликнул Клапауций. - А где же камбузели? Где мои любимые муравки? Где кроткие кломпы? - Их нет и уже никогда не будет, - спокойно ответила машина. - Я выполнила, вернее, только начала выполнять то, что ты велел... - Я велел тебе сделать Ничто, а ты... ты... - Клапауций, ты или глупец, или притворяешься глупцом, - возразила машина. - Если б я сделала Ничто сразу, одним махом, перестало бы существовать все, значит, не только Трурль, и небо, и космос, и ты, но даже я. Так кто же, собственно, и кому мог бы тогда сказать, что приказание выполнено и что я - отличная машина? А если бы этого никто никому не сказал, то каким образом я - тоже переставшая существовать - получила бы заслуженную мной похвалу? - Ну, будь по-твоему, не станем больше об этом говорить. Я уже ничего от тебя не хочу, великолепная машина, только прошу тебя, сделай опять муравок, ибо без них мне и жизнь не мила... - Не могу, потому что они на "М", - сказала машина. - Я, конечно, могу сделать обратно Неудовольствие, Ненасытность, Незнание, Ненависть, Немощь, Непродолжительность, Неверие и Неустойчивость, но на другие буквы прошу от меня ничего не ожидать. - Но я хочу, чтоб были муравки! - крикнул Клапауций. - Муравок не будет, - отрезала машина. - Ты лучше посмотри на мир, который полон теперь громадных черных дыр, полон Ничто, заполняющего бездонные пропасти между звездами. Как все теперь пропитано этим Ничто, как нависает оно теперь над каждой молекулой Бытия. Это твоих рук дело, мой завистник! Не думаю, чтобы будущие поколения благословили тебя за это... - Может, они не узнают... может, не заметят, - пробормотал побледневший Клапауций, с ужасом глядя в пустоту черного неба и не смея даже взглянуть в глаза своему коллеге. Оставив Трурля возле машины, которая умела все на букву "Н", он крадучись вернулся к себе домой. А мир и по сей день все так же продырявлен Небытием, как в тот момент, когда Клапауций остановил машину. А поскольку еще не удалось создать машину, работающую на какую-нибудь другую букву, то следует опасаться, что никогда уже не будет таких чудесных явлений, как баблохи и муравки, - во веки веков.
