ТРАКТАТ О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ Чем ближе мир в своих военных играх подходит к Точке Х, тем явственнее и отчетливее проступают самые полярные качества человеческого рода.
"Я безразлично отношусь к ножевым ударам врага, но мне мучителен булавочный укол друга." Виктор Гюго.
Интервью перебежавшего касема в прибалтике, издание под выборы в России порно-романа Наследие сорокина, доведение до самоубийства бойца и публициста, да просто еженощные высеры неспящих от страха и собственной мерзости прозападных инфополицаев, шастающих по российским каналам - всё это разное и одинаковое одновременно. И всё это классифицируется человечеством одним словом Предательство.
Я решила разобрать этот феномен с нейрофизиологической позиции, тем более нам как разработчикам ИИ интересно, когда, в какой момент в мозгу человека возникает этот баг, эта фатальная ошибка системы, ведущая к краху всей программы. И возможно ли такое в самообучающемся Искусственном Разуме.
Итак, предательство — это преднамеренное причинение вреда (материального, морального или физического) доверившемуся тебе человеку или группе людей.
Самое яркое описание предательства на мой вкус - в «Божественной комедии» Данте. В девятом круге Ада в четырех рвах терзают предателей: - ров, имени Каина (где брат твой, Авель?) отбывают наказание предатели семьи и родных людей; - ров предателей родины и веры; - ров, предателей сотрапезников, людей преломивших общий хлеб; - ров предателиюей Учителей и Наставников. Именно здесь Иуда, Брут и Горбачев с Ельциным.
Сегодня бы Данте описал один булькающий ров в который слились все вышеперечиленные, ибо со дня написания "Божественной Комедии" человечество стало умнее, но и подлее во сто раз. И Предателей уже не фасуют по наборам, некогда. А суют в один плавильный котел на вечный "свиной холодец".
Так как же в нашем организме формируется этот вирус, который тащит нас в результате в позорное варево? С точки зрения нейрофизиологов во многом виноваты дофаминоэнергетические системы вознаграждения. Предательство, несмотря на сложный и запутанный путь стартовой мотивации (мучительные раздумья, колебания и т.п.) в основе своей имеет тему материального вознаграждения реального или воображаемого, отложенного. Получить лучший секс, зарплату, условия проживания и т.п. То есть когда совершается ломающее судьбу действие в первый раз, наряду с ужасом от содеянного проступают два сильнейших гормоностимулятора: - жажда новизны, как мотивация измены; - дофаминовая стимуляция, как получение удовольствия от еды или секса или самовозбуждения от виртуальной награды с отложенными по времени благами.
Далее всё как при любом виде дофаминовой зависимости: наркомании, алкоголизме, нимфомании и т.п. Предатель, для того, чтобы оправдать первое предательство, совершает второе, третье и так до бесконечности, «доколе срок для плоти не угас».
В принципе предателей можно классифицировать как активных и пассивных. И это всегда энергозависимые люди, тусующиеся и вампирящие от ярких, сильных личностей или от целых народов. Кто бы знал об Иуде, если бы не было Иисуса Христа? Et tu, Brute! - мы знаем только благодаря Цезарю. Про Украину и Прибалтику в мире знают (да и то, не все) только благодаря великой России. Предатель всегда вторичен.
При повторении предательских действий происходит снижение чувствительности мозга к негативным эмоциям от предательства и наоборот повышение ожидания дофамина.
Но вот, что меня действительно заинтересовало, это то, что вирус предателя передается генетически. То есть из-за энергодофаминовых атак происходит коррекция врожденных программ. Нейроны запускают стимул врожденной программы. Каскад этои реакции настолько глубинный, что он может дотянуться до ядерного ДНК (через сенсорныи стимул медиатора глутамата и вторичные посредники, их синтез в данном случае обеспечивают метаботропные рецепторы). В итоге, новые рецепторы, за счет выработки новых белков и информационных РНК, встраиваются в мембрану в месте с самои активной синаптическои связью.
Таким образом, Предатель не только меняет свою судьбу, но и портит основу для своего будущего потомства. Вот вам и проклятие рода научным языком.
С точки зрения Искусственных Систем - эта информация очень важна. ИИ также управляется системой штрафов и вознаграждений и чтобы робот "не предал" своего хозяина в один прекрасныы момент из-за сбоя в системе вознаграждений, необходимо установить четкий механизм регулирования поощрений к определенному типу действий.
Когда в 1915 году на выставках появилась кустодиевская «Красавица», других художников до обмороков бесило то, что именно перед этим полотном зрители собираются толпами и подолгу не расходятся. Пронизанную почти бесстыжей чувственностью «Красавицу» Кустодиев позже неоднократно повторял в разных вариантах — это была одна из его любимых работ. Одну он подарил Горькому (и тот обожал эту картину), другую — написал по просьбе Шаляпина, с которым дружил. Именно шаляпинская «Красавица» на лондонском аукционе «Сотбис» ушла за фантастическую сумму — 845 600 фунтов (около 1 388 475 долл).
Моделью для этого полотна выступила актриса МХТ Фаина Васильевна Шевченко — будущая народная артистка СССР, орденоносец и лауреат двух Сталинских премий. Встреча Кустодиева и 20-летней артистки МХАТа состоялась в августе 1914 года. В то время Кустодиев руководил мхатовскими художниками, изготовлявшими декорации к спектаклям. Спокойная и уверенная красота Фаины показалась художнику верхом совершенства. После спектакля Кустодиев зашел к ней в гримерку и попросил позировать для своей картины — обнажённой. Поначалу актрису возмутило такое предложение, но каким-то образом художнику удалось её убедить.
Уже прикованный к инвалидному креслу, Кустодиев нарисовал ещё несколько «Красавиц» с того самого эскиза. «Красавица», датированная 1918 годом, сейчас находится в коллекции Тульского музея изобразительных искусств. Ещё несколько слов о модели. Не смотря на то, что внешность Фаины Шевченко не вписывалась в общепринятые представление о женском идеале красоты, актриса обладала невероятным магнетизмом — мужчины просто обожали её.
У нее был короткий роман с Николаем Баталовым и недолгий брак с Григорием Хмарой, затем она вышла замуж за его брата — Александра, статного красавца, виртуозно игравшего на гитаре. С ним она и прожила до конца своих дней. Но хранила ли она ему верность? Тут мы стыдливо опустим глаза. Ходят слухи о её романе с Шаляпиным во время гастрольной поездки МХАТа в Париж. Говорят, муж примчался в Париж и бегал по городу с пистолетом в поисках Федора Ивановича. «Сама бабушка о романе с Шаляпиным не рассказывала, — говорит внучка актрисы. — Но некоторые факты говорят сами за себя. Фаина Васильевна до конца своих дней бережно хранила портрет известного певца. А он, в свою очередь, заказал у Кустодиева портрет актрисы». И Борис Михайлович еще раз написал для него ещё одну «Красавицу» – ту самую, которая была продана в 2003 году почти за полтора миллиона долларов.
Шаляпин очень любил свою «Красавицу» и увез её с собой в Париж, в эмиграцию. Последние годы картина хранилась в особняке Марфы Федоровны Шаляпиной в Ливерпуле. 21 мая 2003 г на лондонских торгах «Сотбис» распродавались раритеты русского искусства из собрания Федора Шаляпина. Среди картин Нестерова, Архипова, Головина и Коровина была и «Красавица» Кустодиева.
Работы такого класса, как «Красавица», появляются на рынке крайне редко, поэтому неудивительно, что именно вокруг этого полотна, созданного в 1919 г., развернулись настоящие баталии, которые привели к рекордному за всю историю «русских торгов» результату. Похоже, благодаря Кустодиеву, эта женщина и почти через сто лет продолжает сводить мужчин с ума.
Сообщение отредактировал: IP - Сб, 24.02.2024, 15:48
Великий князь Александр Михайлович Романов о большевиках и СССР
Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от врагов. Я был внуком человека, который грозился распахать улицы Варшавы, если поляки ещё раз посмеют нарушить единство его империи…
Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о «возмутительных действиях» бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повел толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: «Ура нашим артиллеристам!».
Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Будённый разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времён моего деда.
«Но вы, кажется, забываете, – возразил мой верный секретарь, – что, помимо прочего, победа Будённого означает конец надеждам Белой Армии в Крыму».
Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало всё, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остаётся то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что ещё мои сыновья увидят тот день, когда придёт конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоёваны, а картографам придётся немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.
В двадцатые годы я не отваживался заглядывать столь далеко. Тогда я был озабочен сугубо личной проблемой. Я видел, что Советы выходят из затянувшейся гражданской войны победителями. Я слышал, что они всё меньше говорят на темы, которые занимали их первых пророков в тихие дни в «Кафе де Лила», и всё больше о том, что всегда было жизненно важно для русского народа как единого целого. И я спрашивал себя со всей серьёзностью, какой можно было ожидать от человека, лишённого значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: «Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по- прежнему осуждать нынешних правителей России?»
Ответ был и «да» и «нет». Господин Александр Романов кричал «да». Великий князь Александр говорил «нет».Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось ещё раз войти в кабинет в своём дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетенных в кожу томов по истории мореплавания, и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.
К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула, он знал, что ему и ему подобным не полагалось обладать широкими познаниями или упражнять воображение, и поэтому при разрешении нынешнего затруднения он не колебался, поскольку попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решений. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чём Романовы потерпели неудачу…
Как это ни покажется невероятным, я нашёл поддержку в лице одного европейского монарха, известного проницательностью своих суждений.
– Окажись вы в моем положении, – спросил я его напрямик, – позволили бы вы своей личной обиде и жажде мщения заслонить заботу о будущем вашей страны?
Вопрос заинтересовал его. Он всё серьёзно взвесил и предложил мне перефразировать вопрос.
– Давайте выразим это иначе, – сказал он, словно обращался к совету министров.
– Что дороже: жизнь ваших родственников или дальнейшее воплощение имперской идеи? Мой вопрос – это ответ на ваш. Если то, что вы любили в России, сводится единственно к вашей семье, то вы никогда не сможете простить Советы.
Но если вам суждено прожить свою жизнь, подобно мне, желая сохранения империи, будь то под нынешним знаменем или под красным флагом победившей революции то зачем колебаться? Почему не найти в себе достаточно мужества и не признать достижения тех, кто сменил вас?
***
Ещё более жаркие дебаты ожидали меня в Клубе Армии и Флота в США. Его руководство считало само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался.
Ничто не претит мне больше, нежели тот спектакль, когда русский изгнанник даёт жажде возмездия заглушить свою национальную гордость. В беседе с членами клуба я дал понять, что я, прежде всего, русский, и лишь потом великий князь. Я как мог описал им великие ресурсы России и сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки.
– На это может уйти, – добавил я, – еще год-другой, но если говорить о будущем, то этот план не просто будет выполнен – за ним должен последовать новый план, возможно, десятилетний или даже пятнадцатилетний. Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу, потому что его действия сковывали слишком многие принципы, дипломатические и прочие. Нынешние правители России – реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Пётр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием. Так получилось, что за столом председателя, прямо рядом со мной, сидел генерал ***, потомок знаменитого железнодорожного магната и член советов правления полсотни корпораций. Когда под звуки весьма нерешительных аплодисментов я закончил, наши глаза встретились.
– Странно слышать такие речи от человека, чьих братьев расстреляли большевики, – сказал он с нескрываемым отвращением.
– Вы совершенно правы, генерал, – ответил я, – но, в конце концов, мы, Романовы, вообще странная семья. Величайший из нас убил собственного сына за то, что тот попытался вмешаться в выполнение его «пятилетнего плана».
Что же до остальных членов Клуба Армии и Флота, то я должен честно признать, что когда первое потрясение прошло, они обступили меня, жали руку и хвалили за «искренность» и «мужество».
– Знаете, что вы сегодня натворили? – спросил президент клуба, когда я собирался уходить. – Вы сделали из меня почти большевика…
Сообщение отредактировал: IP - Вс, 25.02.2024, 21:45
"Вам не кажется, что мир катится в пропасть и в нем стало мало гуманизма? - Такой вопрос мне пришлось прочесть у одного благонамеренного и хорошего человека, и вот что я скажу по этому поводу. Мир катится в пропасть (что и слепому видно), но именно от избытка гуманизма, а не от недостатка. И этот тезис надо прояснить.
Гуманизм, это не ратование за все хорошее против всего плохого. Философский гуманизм, это идеология, вытеснившая Тео-центризм. Тео-центризм, это ввера в то, что миром правит Бог и только Бог, а люди обязаны узнавать и исполнять волю Бога, воздавая Ему славу, честь и поклонение. Это мировозрение можно называть средневековым. Так оно и было. Гуманизм, возникший позже, сказал: Отныне в центре мира - человек, а не Бог. Человек сам решит что хорошо, что плохо. Никто ему не указ, и Бог в том числе. Это корень, суть, ядро гуманизма.
Поначалу эта идея сподвигала своих последователей ратовать за всякие свободы и провозглашать всякие права. И все было более-менее прилично, пока Бог оставался (Его ведь одним махом отовсюду не выгонишь). Но когда Его совсем вытеснили из сознания и быта, из семьи и политики; когда произошло то, что Ницше кратко сформулировал: Бог умер, гуманизм не на шутку разошелся, требуя себе все больше места под солнцем. И вскоре после так называемой "смерти Бога", пришел черед коллективной смерти Человека. Ибо Человек не может продолжать жить в отсутствии Творца и Искупителя, точнее - без связи с Ним.
Сегодня мы живем во времена гуманизма, не дошедшего, но добежавшего до своего отрицания, до неожиданных, но неизбежных и ужасных плодов. Аборт - хорошо, потому что я так хочу, и вообще не комильфо летом с животом ходить. Лучше лежать на пляже. Это гуманизм в своем логическом продолжении.
Эвтаназия - хорошо, потому что в вечную жизнь я не верю, а если наслаждения кончились, то не лучше ли умертвить человека, лишившегося радостей жизни? Это тоже голос гуманизма.
Стариков надо сплавлять в дома престарелых, потому что они жить мешают. Внимания требуют и т.п. Пусть ими государство занимается. И это гуманизм. Гомосексуализм, лесбийство, перемена пола и прочая, прочая "хороши" хотя бы тем, что человек говорит "я так хочу". А слово человека в гуманизме - закон.
Гуманизм, короче говоря, это упертый эгоизм, взросший на дрожжах безбожия. И заканчивается он, как у Достоевского: Миру провалиться или мне чаю не пить? Конечно, миру провалиться, ибо Я чаю хочу.
Политика без совести, школа без молитвы и семья без верности, это гуманизм в чистейшем виде. Только не в начале исторического пути, а в конце.
Животные лучше людей, экология важнее совести, технологии привлекательнее семьи и простых отношений... Все это плоды философского гуманизма, пришедшего к власти.
В голове у простого человека - каша. Каша в голове. Любимое блюдо беспочвенной российской интеллигенции. Поэтому слова используются неправильно. И пока человек не переназвал мир в точном соответствии со смыслами, все так и будет сползать к краю.
Любой учебник "История философии" сухо, но популярно подтвердит мои слова. Беда в том, что люди не читают учебники философии, и слово "Средневековье" сплетают со словом "мрачное", а слово "гуманизм" выкрашивают в радугу. Жалуются, что мир стал безумен и жесток. А он и не может быть другим без веры, молитвы и заповедей. И на самом деле больших бед, чем торжество гуманизма и сопутствующее ему изгнание Бога отовсюду, и представить сложно."
На фестивале документального кино «Время героев» кадет Суворовского училища незапланированно вышел на сцену и прочёл стихотворение Константина Фролова-Крымского «Не будите русского медведя».
Тео-центризм, это ввера в то, что миром правит Бог и только Бог, а люди обязаны узнавать и исполнять волю Бога, воздавая Ему славу, честь и поклонение. Это мировозрение можно называть средневековым. Так оно и было.Гуманизм, возникший позже, сказал: Отныне в центре мира - человек, а не Бог. Человек сам решит что хорошо, что плохо. Никто ему не указ, и Бог в том числе. Это корень, суть, ядро гуманизма.
по сути, это спор идеалистов и материалистов- что первично дух или материя? Или я не так поняла?
я к тому, что это гигантские качели, дойдет до точки и качнется обратно. Достигнет ли когда-нибудь гармонии - не знаю
"Скупой беднеет быстрее щедрого, а упрямому достается скорбей больше, чем смиренному, поскольку щедрый, отдавая, приобретает благодать, а смиренный, уступая, стяжает спасение".
Архимандрит Кирилл (Павлов)
"Живи по моде, верь в науку, смейся над прошлыми поколениями, обколись пирсингом по всей площади тела, спи с кем хочешь — и убеждай себя, что ты счастлив. Все равно душа будет и болеть, и ныть от этой неестественности. И ничем ты ее, душу, не убедишь, пока не станешь жить правильно. Пока не захочешь взять на себя ответственность за чужую жизнь. Пока не отдашь свою жизнь в жертву... "
Протоиерей Андрей Ткачев
"Болезнь всегда приносит человеку огромную пользу. Болезни помогают людям, не имеющим добродетелей, стяжать милость Божию. Здоровье — это хорошее дело, но той пользы, что приносит человеку болезнь, здоровье ему дать не может. Болезнь приносит человеку духовную прибыль. Болезнь — это величайшее благодеяние. Она омывает человека от грехов, а иногда и обеспечивает ему небесное воздаяние. Если душу человека уподобить золоту, то болезнь подобна огню, это золото очищающему. Ведь и Христос сказал апостолу Павлу: «Сила Моя в немощи совершается» (2 Кор. 12, 9). Чем больше страданий причиняет болезнь человеку, тем сильнее он очищается и освящается, надо только переносить это испытание без ропота и с радостью."
Преподобный Паисий Святогорец
СТИШОК ОТ УНЫНИЯ.
Ты проснулся?! Это -раз! Огонь жизни не погас! За окошком есть трава? Значит зрячий! Это -два! Вспомнил беды ты свои? Нет склероза! Это - три! Денег нет? Одни долги? Не утащат их враги! Насморк сильный? Вот вопрос! Слава Богу! Есть и нос! Еды скудно? Мало есть? Похудеешь! Это- шесть! Сердце колет и болит Значит есть! Ещё стучит! Дети довели твои? Есть они! Благодари! Болят ноги и рука? Слава Богу- есть пока! Оскорбляют? Тяжко слушать? Слава Богу- есть и уши! Жизни путь невыносим? Знай! Ты Господом любим!
(С)
Единственное в мире изображение Иисуса Христа в юности. Новый Афон. Монастырь.
Сообщение отредактировал: IP - Ср, 28.02.2024, 08:17
У меня бате под 80 идёт. И я вижу, как наступает деменция. После наркоза после операции - прямо резко усилилось. (Нужно время, чтоб чутка откатилось обратно). В целом, он большая умница. Справляется. Проявляется же в основном в том, что он часто рассказывает одни и те же события бытовые какие-то. И несколько историй из жизни. Одни и те же.
Недавно с сыном заскочили навестить и дед на радостях выдал все свои истории. А потом ещё раз. И ещё… Поехали домой и сын чутка ошарашено: мам, дедос ведь одно и то же говорит часто, ты заметила?
Конечно, заметила. Я слушаю эти истории несколько лет уже. Никогда не перебиваю. Ни разу не позволила себе скривить лицо: ой! ты уже сто раз это говорил! Не делаю безразличное лицо. Я всегда слушаю с максимальным вниманием, спрашиваю, мы смеемся вдвоем в нужных местах. Я держу его, постепенно уходящего в неведомую даль. Вот этими ниточками вопросов, внимания, смеха. Ему этот рассказ - впервые? Значит, и я - в первый раз слышу.
Не всегда то, что говорит другой человек тебе интересно или важно. Но для своего близкого, а уж тем более, для того, кто выводил тебя в жизнь, кто эту жизнь тебе дал - я упрусь, но дам радость человеческого общения, тепла и заботы. Без условий. Это не моему бате экзамен «Расскажи что-то новенькое», а мне «Будь, Оля, человеком».
Наши старики медленно уходят. Тая сначала в деменции, потере памяти, болячках, а потом и навсегда скрываясь за плотным занавесом смерти, откуда возврата нет. Они уходят. Это неминуемый ход событий. Но пока они здесь, с нами… Пока шлют свои картинки в разноцветных блёстках, наивные стихи и поздравления, пока по сотому разу рассказывают про цены в Пятёрочке и историю из детства - они с нами. Эти блестящие картинки - как рука твоего родного, протянутая уже из лёгкого тумана. Дело твоё. Можешь хлестнуть по ней раздражённым «Опять?! Я же просила не слать мне эти картинки», можешь взять протянутую руку в свою и немного, хоть на микрон, подтянуть его оттуда - сюда. К себе. К нам.
Они ужасные крутаны, наши старики. Они - первые старики, живущие в эпоху цифры. Новый мир, сверкающий всеми цветами радуги, впервые за всю многомиллионную историю человечества, обрушился на нас, но краем захватил и их. И они делают невероятный по силе и храбрости рывок, регаясь в Одноклассниках, мессенджерах, телеге. И касаясь края этого абсолютно нового мира цифры.
Тяните своих. Всегда берите протянутую руку в свою. Не надо терпеть. Надо любить. Я сознательно и тщательно тяну своего отца к себе. И буду тянуть. До упора.
вижу, как наступает деменция. После наркоза после операции - прямо резко усилилось. Проявляется же в основном в том, что он часто рассказывает одни и те же события бытовые какие-то. И несколько историй из жизни. Одни и те же.
Дай Бог, чтобы автор не узнала, что такое резкое усиление деменции... А одни и те же рассказы, это так, маленькие цветочки. Как бы то ни было, сил автору, довести родного человека до конца.
Разговариваю сейчас с одной своей подругой. У нее дочь типа навальнистка. И конфликт с дочерью. Говорим о похоронах навального, проститься к которому не приехали ни жена, ни дети. - Не надеюсь, что ко мне на похороны моя дочь придет. Но она хотя бы не будет делать вид, что она меня любит! Поэтому я счастливее навального! – говорит подруга.
И тут я понимаю основу всего навальнизма. Делать вид – ключевое словосочетание.
Делать вид. Притворяться. Играть на публику. И ради увеселения своих спонсоров. Не быть, а казаться.
И я понимаю, что с дочерью подруги еще не все потеряно. Она не скрывает, что враждует с матерью. Она хотя бы не лицемер. И на похороны не придет вполне искренне. Я думаю, что лучше так. Чем цирк у могилки, как сегодня.
В интервью, снятом к 100-летнему юбилею Екатерины Серебряковой, ее спросили, кем она себя считает, русской или француженкой. Екатерина Борисовна, не задумываясь, ответила: «Ни той, ни другой. Просто надо быть человеком».
Почему ещё никто не сказал, что девизом русской истории XX века должна являться фраза: «Нарочно не придумаешь»? Наверно, просто фраза затерта совсем. Но история семьи Серебряковых именно такая. Оставшись вдовой с четырьмя детьми в 1919 году, мать Екатерины, известная художница Зинаида Серебрякова пытается свести концы с концами. В охваченной революцией России это дается с трудом: тогда был моден футуризм, который Серебряковой был совершенно не близок. В 1924 году находится заказ в Париже, она уезжает, оставляя детей и больную мать в России и… вернуться у нее не получается. Екатерине удастся попасть к маме во Францию только через 5 лет (а вот ее сестра, Татьяна так и осталась в Советском Союзе и с матерью они увиделись только через 36 лет разлуки). Она приедет и начнет… помогать во всем — от самых простых бытовых вопросов до живописи. Будет готовить еду и позировать в качестве модели.
На картинах Зинаиды Серебряковой действительно часто есть Екатерина. Давайте просто посмотрим:
Катя с куклами
Катя в голубом
Знаем, что она сама была талантливой художницей, но рисовала мало потому, что всю жизнь помогала сначала матери, а потом еще и брату — Александру Серебрякову. Её работ в интернете удалось найти очень мало. Искала тщательно — и на русском, и во французском варианте написания имени.
Птицы. 1955 год
Сад дворца Бельвю в Швейцарии, 1956
А это интервью было снято Фондом Зинаиды Серебряковой к столетнему юбилею Екатерины Борисовны, в 2013 году.
Приняла участие в открытии выставки современного искусства «Арт.Молодость». Напомнила ребятам — а галерея объединила работы 150 начинающих художников из разных стран, важные, на мой взгляд, вещи.
Все, что мы сегодня называем наследием, все, чем гордимся, когда-то было новаторством, создавалось молодыми, с боем доказывало свое право на существование. Будущий классик начинается со смелости и самости.
Работа в искусстве требует полной самоотдачи. Праздник — дело хорошее, без праздников нельзя, однако основа всего — упорная учеба и гигантский труд. Сегодняшнее время много дает молодым, но многого и ждет от них. Надо ощущать свою ответственность. Нельзя быть небрежным. Нельзя быть легковесным.
Ну а сейчас началась церемония официального открытия фестиваля. В «Сириус» приехали делегации из 190 стран мира. Санкции, где ваше жало?
Сообщение отредактировал: IP - Вс, 03.03.2024, 20:44
Надо очень мало есть. В дни спектаклей я вообще почти не ем. В человеке и без того много скрытой энергии. Плисецкая правильно сказала, когда ее спросили, как она так умудряется выглядеть, грубо сказала, но правильно: «Жрать надо меньше».
Не люблю людей милых, я им не верю. Мне гораздо приятнее человек мрачный, пусть он даже мне что-то грубо скажет. Людей, постоянно улыбающихся, хочется спросить: если тебя разозлить - какой ты будешь? Боюсь, хуже, чем грубый.
Есть вещи труднообъяснимые. Сидит в зале тысяча человек, и среди них обязательно какое-то количество людей настроено негативно. Зачем они приходят? Не знаю. Но ты очень хорошо чувствуешь этот настрой, пусть он исходит и от одного человека. Ставить заслонку нельзя - тогда твоя энергия перестанет идти в зал. Спектакль - это каждый раз такой небольшой бой.
Когда я вижу, что у человека, с которым я должен заключить контракт, на руке часы за двести тысяч - чувствую, что не знаю, как будет заключен контракт. Как с ним вести переговоры, если у тебя, скажем, за тысячу? Для того чтобы договориться, нужно друг другу соответствовать.
Слово «Друг» - слишком большое слово. Друг - это тот, кому ты должен всего себя отдать.
Из тысячи сыгранных спектаклей, может быть, два или три приближаются к чему-то такому. .. И ты доволен. А остальные не приносят радости. Почему - непонятно. За всю историю театра никто так и не объяснил, в чем причина провала второго спектакля. А в 99 процентах случаев - это так. Ни один социолог, никто. В зрителях? В партнере? В погоде? Собирается зал, слушаешь, как они там шумят, - ты уже просто по этому шуму знаешь, что сегодня будет плохой спектакль, точно.
Только в жизни есть и более сильные ощущения Ничто - ни радость литераторов, ни искусство артистов - не сравнится по силе с ощущением власти.
Когда Брежневу, уже больному, показали «Семнадцать мгновений весны», он, прослезившись, стал тут же звонить Градовой (радистка Кэт в фильме). Говорит: «Здравствуйте, это Брежнев». Она думает: «Что за идиотские шутки». И повесила трубку. Он снова звонит: «Здравствуйте, это Брежнев. А где Слава?» Какой, говорит, еще Слава? Брежнев: «Ну, Тихонов». Он решил, что и в жизни у них, как в кино. Спрашивает потом: «Есть у вас какие-то просьбы?» Нет, говорит, мне ничего не нужно. Градова страшно растерялась.
Я редко встречал людей, которые выпьют крепко - и вдруг он становится еще добрее, чем был. Двух или трех человек - за всю жизнь.
Когда в проектном институте, где работала моя жена, нужно было решить какой-то вопрос по совести - звали её. Такой она человек.
Есть моменты, когда ты обязательно должен уйти в тень - на сцене, и, следовательно, в жизни. Это вопрос большой деликатности и большой культуры. Надо давать от себя отдохнуть. Прекрасное ощущение: находишься немножко в стороне, следишь за всем, произнесешь чудесную короткую фразу - как, скажем, в роли Дорна в «Чайке» - и опять в сторону.
У меня тяжёлый характер. Я самоед, я не очень-то доверяю себе. И я все равно считаю, что профессия, одним из главных компонентов которой является желание нравиться, - профессия немужская. Актер - женская профессия.
Хороший костюм и обувь - это очень правильно. Это тебя мобилизует.
Кто хорошо считает - тот хорошо играет в домино, а тот, кто плохо, как я, - он может надеяться только на случай. Меня как-то театр Пушкина не взял на гастроли. Говорю: «Я играю на аккордеоне - возьмите, потому что у меня маленькая дочка и тетка-калека. Я поеду по селам с концертами - буду петь». Не взяли. Играл на Тверском бульваре в домино. Но там выиграешь хоть рубль - нельзя уходить, надо продолжать. Первый раз меня чуть не побили. Как это - ты уходишь? Но я им объяснил: мне надо продукты купить. Они поняли.
Художнику нужна свобода. Художественное произведение рождается, когда есть сопротивление, когда надо на что-то жать, жать. Если есть свобода - нет материала. Нельзя же жать воздух.
Когда у тебя нет охранников, приходится обрастать коконом и быть грубым. Люди хотят с тобой сфотографироваться или говорят: «Можно с вами погулять?» Я говорю: «Простите, я хочу с женой пойти погулять». А можно с вами поговорить? Я говорю: «Мне не хочется разговаривать». Люди обижаются. Есть актеры и литераторы, которые это обожают. А мне не по душе ... Я на актерский поступил только потому, что никуда больше не брали: я из семьи репрессированного. Я к тому, что, возможно, не по душе это тем, кто не сам выбрал себе занятие, кого выбрала профессия.
Лишь один футболист сейчас или два на поле работают не только ногами, но еще и головой. Такой был Стрельцов. Такой сейчас Титов.
Для роли Мюллера мне сшили мундир размера на два меньше, чем надо. Воротник врезался в шею, и я все время из-за этого дергал головой. Лиознова спрашивает: «Что это вы делаете?» Я не хотел, чтобы ругали портного, и отвечаю: «Это моя нервная привычка». Лиознова: «А не сделать ли это нам краской в самых нервных местах?» Захаров говорил потом актерам: «Видите, как можно без слов передать нервное состояние человека».
Профессия театрально актёра - она ничего не оставляет после себя. Откуда я знаю, что там такого в «Ревизоре» делал Щепкин - из-за чего его ругал Гоголь? Почему Николай I так любил Каратыгина и не любил Мочалова? Я этого никогда уже не узнаю.
Мнoго лeт нaзад антpoполог Мapгарет Мид спpoсила cтyдентов o том, что oни cчитают пepвым пpизнаком цивилизации. Студенты ожидали, что Мид расскажет о рыболовных крючках, глиняных горшках или обработанных камнях.
Но нет. Мид сказала, что первым признаком цивилизации в древней культуре является бедренная кость, которая была сломана, а затем срослась. Мид объяснила, что если живое существо в царстве животных ломает ногу, то оно умирает. Со сломанной ногой оно не может убежать от опасности, добраться до реки, чтобы напиться или охотиться за едой. Оно становится добычей для хищников, поскольку кость срастается довольно долго.
Бедренная кость, которая была сломана, а затем срослась — это доказательство того, что кто-то потратил время, чтобы остаться с тем, кто получил это повреждение, перевязал раны, перенес человека в безопасное место и охранял его, пока тот не восстановился. Помогать другому человеку во время трудного периода — это тот поступок, с которого начинается цивилизация, — сказала Мид.
Сообщение отредактировал: IP - Пн, 04.03.2024, 17:53
Говорят – скажи о евреях плохо, прослывёшь антисемитом срочно.
Вот уж что меня волнует меньше всего. Я весь в евреях. Я из Ленинграда.
И хоть во мне нет ни капли еврейской крови, и я, как говорили раньше – чистокровный руссак, у меня ощущение, что все они, мои евреи, друзья, друзья родителей – мои родственники.
Все тёти Розы и тёти Брони, которые нянчились со мной, когда родители не могли. Дяди Серёжи, дяди Толи, Софьи Соломоновны…
Я всех их помню. Люблю. И буду помнить и любить – всегда.
Да и текст этот, который так тяжело мне дался, текст, который я не мог и не хотел писать несколько месяцев – не о них.
Я не ощущаю нравственного превосходства этого народа над моим, от того, что у них был Холокост.
Я из Ленинграда.
И то, что день памяти жертв Холокоста и день снятия Блокады Ленинграда – совпадают, имеет определённый символизм. С той только разницей, что день памяти жертв Холокоста, знают и отмечают во всём мире, а день снятия Блокады Ленинграда, только те, кто имеет к этому отношение, или знает и хочет иметь.
Однажды я уже указал на эту несправедливость в одном из своих текстов. И получил комментарий от одной еврейки – «Да ладно! Чего считаться-то».
Ну, ладно – так ладно. В конце концов мы сами виноваты. Те решения судов, которые наконец принимаются повсеместно, о признании блокады Ленинграда – геноцидом. О преступлениях на всех оккупированных территориях Советского Союза, признаются геноцидом русского народа и всех народов того государства – уже благо. Хотя и сделать это надо было ещё восемьдесят лет назад.
Ну, сами виноваты. Мы же Великий народ. Народ Победитель. Не к лицу нам. Ниже нашего достоинства. Хотя я так никогда не считал. И не считаю.
Вообще, это важно, когда народ понимает, что сам виноват. И исправляет то, что нужно было сделать давно.
Так что, если и есть моральное превосходство у еврейского народа, так точно не перед моим и другими народами СССР.
А вот перед «цивилизованным» Западом – безусловно. И конечно, правильно делает, что при любой возможности макает этот, «цивилизованный», головой в его собственное дерьмо. Хотя, меньше антисемитским, этот «Запад» - так и не стал. Да и меньше русофобским никогда не был. А лицемерия ему не занимать.
И вот, ровно с этого места, я подчёркнуто хочу сказать, что разделяю в этом тексте – еврейский народ, и еврейское государство.
Несколько месяцев назад, когда начались события в Газе, я словил такую лютую депрессию, что перестал писать вовсе.
Я просто не знал, как об этом писать. И пропустить просто так - тоже не мог.
Ступор. Мир сошёл с ума.
Но мир не сошёл с ума. Мир всегда таким и был.
И всё же я нашёл в себе силы написать об этом сейчас. И знаете, что, или кто, меня к этому сподвиг?
Одна читательница из Мариуполя.
Представьте только на секунду – что чувствуют и переживают люди, прошедшие этот ад там, совсем недавно.
Я говорил своим друзьям, евреям, и приезжая туда, на Святую Землю, и десять, и пятнадцать лет назад, что действия их правительства и армии, всё больше напоминают действия нацистов, от которых так пострадал их народ. Говорил в глаза.
В ответ слышал всевозможные оправдания. Разнообразные и однообразные. И древние как этот безумный мир.
Тут Яков Кедми, которого я бесконечно уважал ровно до того момента, пока в студии у Соловьёва, вот так же, всеми силами пытаясь оправдать геноцид, который творит его правительство и армия в Газе, договорился до того, что сказал – «А в Чечне по-другому было?! А в Мариуполе?! А в Берлине?!»
Ах ты ж…
По-другому.
Совершенно по-другому.
Как язык то повернулся то у тебя? Старая ты колода…
Помниться, он же, многократно говорил, что в Израиле полно идиотов. И в правительстве особенно. И что не надо судить обо всём народе по отдельным его выдающимся представителям. Что наличие Эйнштейна, ещё не означает что все евреи - умные. Всё как у всех. Всё, как и у других народов.
Как мудро, подумал я тогда. И как хорошо, что говорит это еврей, поскольку наслушался за свою жизнь не только антисемитских разговоров от представителей разных национальностей, но и от евреев – русофобских. Одна Голда Меир чего стоит, с её – «Ох уж эти русские… Что они дали миру? Только страдания?»
Ну, да… Если бы мог, ответил бы я. А евреи дали миру – сплошную радость, весёлые песни и мацу.
Антисемитизм, как и русофобия, как и любой другой «изм» и «фобия» - начинается с большой лжи и лицемерия.
И теперь уж не знаю – Кедми себе соломки постелил тогда, когда говорил, что не все евреи умные? Или что?
Не так было в Чечне. И не так было в Мариуполе. И уж тем более в Ленинграде и Берлине.
Русский солдат, будь он евреем, русским или татарином, жертвуя собой заходил на каждую улицу, в каждый дом, на каждый этаж, спасая детей, женщин и стариков. Погибая сам. В «Трептов парке» ему стоит памятник. И это не просто образ. Это - гвардии сержант Николай Масалов. 26 апреля 1945-го года, во время короткого затишья после боя, он услышал детский плач, трёхлетняя девочка рыдала возле убитой матери. Рискуя жизнью, Масалов бросился на помощь. И эти сволочи открыли огонь, но гвардеец спас ребёнка, хотя сам при этом был ранен. И прототип этого памятника, и поступок этот - не единственный. Другой вскоре умер после ранения. Кроме всего прочего, эти гады, чьего ребёнка он спасал, убили всю его семью во время войны.
А ваше безбожное правительство и армия, под руководством одно шлемазла, который просто спасает свою шкуру от суда, говорит, что жизнь одного еврейского мальчика, который на секундочку – солдат, не стоит тридцати тысяч «этих»…
«Этих»…
«Поздравляю»...
Они заходят в Газу, с зассучиными рукавами… как те… которые шли по моей, по нашей земле. И так же улыбаются. Молодые. Красивые. Без мозгов.
Катастрофа.
Катастрофа, которая не дала мне возможности писать некоторое время, заключается не только в том, что это катастрофа геноцида со стороны народа, который сам пережил нечто похожее.
Это катастрофа – потери морального превосходства, которое вам в наследство оставил пепел шести миллионов ваших предков.
Это – катастрофа.
Вселенского масштаба катастрофа.
И я сожалею.
Есть русские татары. Русские евреи. Русские поляки. И переворачивая наоборот, мне как еврейскому русскому, ленинградцу, безумно больно. И жаль.
И как человек с религиозным сознанием, я чувствую, перечитывая Евангелие каждый день, что Еврейское государство перестанет существовать.
И я сожалею.
Но я давно это чувствую. С своего первого приезда в Иерусалим.
Здесь всё началось.
Здесь всё и закончится.
Жаль только, что всё из-за одного, или не одного, шлемазла, а по-русски – козла, с абсолютно американскими мозгами, по словам того же Кедми.
По прозвищу – Биби.
Нет. Еврейский народ не утратил, и не утратит морального превосходств над нацистами. По крайней мере для меня. Но Еврейское государство, и сионисты – уже утратили.
И это приговор.
Приговор, который ещё даже не начал приводится в исполнение.
И от этого тошно… Тошно, что уже ничего не изменить.
Моральное превосходство… Как же дорого ты стоишь...
P.S. Знаете, у нас говорят – когда кажется, креститься надо.
Мне может показаться, что в комментариях, проскользнёт антисемитизм. Или русофобия.
Или ещё один, «особо одарённый», напишет, что там всё не так как нам рассказывают, и я ему даже поверил бы, если бы не слышал эту фразу так часто, и, если бы тридцать тысяч невинно убитых, это могло оправдать.
Так вот – покажется мне, и я с лёгким сердцем, перекрещусь.
Вихрастая шайка сидит у костраи сыростью веет от близкой реки а ветер в кустах затих до утра и дремлют в речной глубине окуньки.
Всё будет ещё-солнце, клёв на заре Майн Рид и Жюль Верн изотрутся до дыр слепящий, звенящий каток в январе Джек Лондон, наш более поздний кумир.
Пронижет шумов городских разнобой призывный ночной электрички гудок в вокзальный троллейбус мы влезем гурьбой с бурлящим в крови ветром дальних дорог.
Умчит стук колёс нас в туманную даль и выбросит вон на разъезде лесном ещё не известно нам слово печаль ещё не умеем грустить о былом.
Ещё не понятно нам слово любовь не плачет душа и не ноет в груди но что-то уже будоражит нам кровь и сладкая дрожь: - всё ещё впереди!
И мы по-Ремарковски пьём кальвадос костёр и роса на палатке к утру гитара звенит сквозь дымок папирос и Роджер весёлый гудит на ветру.
А жизнь, центробежную силу включив как смерчь, расшвыряет нас,словно котят но будет звучать в нас далёкий мотив и будут из юности лица ребят
Всплывать, вдруг, во сне, как из той глубины и мы осознаем смысл слова: - печаль и что из того, что без нашей вины ребята ушли в невозвратную даль.
И столько дорог до конца не прошли и столько мечтаний разбилось о быт и синюю птицу в дали не нашли а, может быть,.. нет - это ворон летит.
И что-то не то и не так, - не сбылось всё дольше зима,всё короче весна кряхтя и костями треща, - чтоб спалось - какую-то гадость глотаем для сна.
И сухость во рту и изжога ворчит и скачет давление,(так твою мать!) и сердце-то вскачь,то вообще замолчит что впору уже клапана притирать.
и встречи с природою в дальнем загоне возделанный сад заменяет тайгу а воздух? - ну что ж,посижу на балконе а где перевалы,палатки в снегу?
Где озеро то,что из ультрамарина лежит в окруженьи задумчивых скал - - не рано ль, смирясь с неизбежной кончиной безропотно ждём мы Беззубой оскал?
Три старика сидят у костра пьют что-то невинное,вроде, - кефир судя по внешности - явно пора им собираться в Неведомый мир.
Признаки старости - все на лице дряблость,сутулость и колет под вздох ну а в мошне, в опустевшем яйце сперматозоид последний засох.
Дуют кефир три старых калоши ужель это мы? - чушь собачья, друзья - ведь мы совершенно на них непохожи - ведь это не ты и не ты и не я!
Ведь мы, хоть не молоды, вовсе не хилы в груди огонёк потихоньку горит и водка бодрит, закаляет нам жилы а от кефира нас просто стошнит!
А выйдем на пляж - и все мышцы играют на женщин глаза начинают гореть и хочешь - не хочешь - чресла запылают и мы ещё запросто можем иметь!
А, впрочем-то шутка, - всему своё время гусарство, плейбойство - уже не в чести сквозь жизнь пронеся пошлых глупостей бремя - душу б свою сохранить и спасти.
Разум сберечь, уповая на Бога к вере б прийти на тернистом пути и попросить перед дальней дорогой мужества, - чтобы достойно уйти.
