МНЕНИЕ Культурка кончилась, настало время культуры
На то, что пробивается через тридцатилетние слои бетона – робкое и пугливое, – либералы, как помойные псы, кидаются стаями. Они не выносят ничего, что не по методичке. Они до сих пор убеждены, что если люди не восхищаются рубкой икон как художественным жестом, то это не население, а быдло.
Игорь Мальцев писатель, журналист, публицист
Культура – мусор. Битые горшки, обглоданные кости животных и пепелища, наслаиваемые друг на друга сотни тысяч лет. Об этом вам любой археолог расскажет. Максимум культуры, которая нужна народу, – это воскресная проповедь. Это вам расскажет любой Сальвадор Дали. А про все остальное расскажет Лотман, да кто его будет слушать.
Проблема в том, что понятие «культура» в миллионы раз шире того, что предстает в массовом сознании, но оно разбивается на такое количество мелких секторов, что уже и непонятно, что из этого культура, что антикультура, что из этого не-культура, а что сверхкультура. И что самое страшное – каждый считает себя специалистом в области культуры. И подает заявление на выплату своей доли.
Чтобы было понятно, как мы пришли к этому, достаточно вспомнить, что когда в стране еще были настоящие газеты, то самые ленивые и самые бездарные мечтали работать в отделе культуры. Ну и блатные – то есть пришедшие по блату. Потому что, казалось бы, жизнь сладка: тебя везде приглашают на халяву, а ты пишешь бессмысленные рецензии.
Собственно, ничего особо и не изменилось, кроме того, что из партийной культура сначала превратилась в субкультуру мешочников, а потом плавно переформатировалась в культуру фиги в кармане с потугами на глобализм. С глобализмом не вышло. Помните, у нас был «креативный класс»? Это они сами себя так называли, хотя было понятно, что это просто маскировочная сетка для «интеллектуального сопротивления» государству, причем на государственные же деньги. И все было бы ничего, только с креативом беда. Не было никакого креатива.
За 30 лет все эти люди, которые больше заботились о температуре своего латте, чем о развитии искусства и культуры, не создали ничего. Ну вот просто ничего, при этом пафосно объявляя любой свой fart произведением искусства. Они не придумали ничего уровня «Тетриса» и не осуществили ни одного прорыва, аналогичного мировому успеху группы «Тату», хоть и по новым законам их клип, стыренный из фильма Fuckin Amal, будет засчитан как педерастический выпад. Зато песни их до сих пор гоняют на европейских дискотеках. А чего достигли вы?
Ничего – нарисовали парочку логотипов (тоже, впрочем, стыренных), поставили парочку спектаклей в «Гоголь-центре», выдавая это за новое слово в русском театре, дождались смерти Балабанова, чтобы не отсвечивал и не мешал новым режиссеркам называть себя гениальными. Ну и, конечно, мощнейший прорыв в области современного искусства – получить срок за то, что ходишь и везде на стенках рисуешь вагину в знак поддержки прав девушек и женщин. Потом перешли на ценники в магазинах. Всех до сих пор колбасит по поводу кучи навоза у ТЭЦ в центре столицы – и это тоже финальные спазмы креативного класса с лицом Миши Зыгаря или Марины Давыдовой. Про Кирилла Серебренникова мы уже и не говорим. И если вы забыли – смешной прикол «Хй в плену у ФСБ» на Литейном мосту в 2010 году был номинирован Калининградским филиалом Государственного центра современного искусства на премию министерства культуры Российской Федерации в IV всероссийском конкурсе в области современного искусства «Инновация». И что самое интересное – победил. Кстати, они же говорят, что у нас теперь диктатура, так нельзя ли в рамках этой самой диктатуры, прости господи, весь филиал калининградский по сумме заслуг теперь закопать где-нибудь на Колыме по решению тройки? Ретроспективно. Если Харви Вайнштейна можно, то почему этих-то нельзя? Верзилову денег дали? Дали. Верзилов воюет в ВСУ? Воюет. Значит вы поддержали ВСУ. Поехали на Колыму.
Вот это тот уровень культуры, который пытались нам навязать люди типа Пети Верзилова, который теперь – так логично – воюет против русни на стороне украинцев, а баба его Надя ворует благотворительные деньги, чтобы передать их ВСУ. Логично? Логично. Собственно, вот в этом и есть квинтэссенция местного «креативного класса». Спасибо всем этим людям – они сделали жизнь в этой стране реально невыносимой для человека со вкусом.
Не Путин, заметьте, это сделал, не Мишустин и даже не Захар Прилепин. Нет – вот этот «креативный класс», который как один вдруг оказался коллективным навальнистом, а после 24 февраля коллективным пацифистом, а после 7 октября коллективным милитаристом и расистом. Трансляторы карго-культа оказались мелкими насекомыми различных пород. Грустно, девушки.
Мы далеки уже от марксизма-ленинизма, но некоторые еще помнят, что Гегель был тоже не дурак. И поэтому мы вполне можем оценить влияние на культуру того факта, что Россия не так давно вступила в фазу безудержного потребления. И самое обидное для марксистов-ленинцев, что за это невозможно никого винить – никогда еще обычные люди в России не жили так сыто, как в последние годы. Ну может уже наконец после всего этого – от революции 1905 года до ельцинских реформ – русский человек иметь сосиски на выбор и телевизор в полстены, хотя бы и в кредит? И нормальную одежду? И не протекающую удобную обувь?
Кто может кинуть камень в человека, который шел по пустыне и теперь наконец по уши окунул лицо в колодец? Другое дело, что безудержное потребление всегда сопровождается деградацией высокой культуры и восхождением на царство культуры низкой и доступной. Причем культуры в том самом смысле, который вкладывают в это понятие археологи – см. «культурный слой» – с золой от печи, битыми черепушками, окаменелым навозом домашних животных и «певцом» Моргенштерном.
Вписываясь в глобальную структуру потребления, рано или поздно ты встраиваешь все остальные части культур в ту же самую структуру, где все слушают только то, что ему подсовывает коллективный Spotify, а интеллектуалы думают, что они на острие культуры – только потому, что им в «Гараж» привезли очередное пластмассовое говно. Пардон за слово «Гараж».
Но русский человек не был бы русским, если бы не думал еще о чем-то, например, о судьбах мира, и не сбросил бы морок метакультурного пузыря. Числа эдак 24 февраля.
Ну не может русский человек сидеть и тупо жевать сосиску, испытывая счастье от наличия Levi’s на заднице. Про это – вся великая русская культура прошлого. Она рвет сердце, но она не дает ожиреть мозгам. И поэтому побежали наши насекомые от культурки куда подальше с проклятиями и пожеланиями сдохнуть всему этому народу. Им вполне хватало сосиски и государственных грантов. Заодно и определились, где у кого была припасена родинка. Отлично.
Но встает вопрос – что дальше? Есть вариант сидеть на скамейке ровно и продолжать заунывно копировать антивокал Билли Айлиш и транслировать по радио «Монте-Карло» музыку уже не потенциального, а вполне натурального противника – в чем нет ничего особо плохого, но как-то странно. Можно всеми правдами и неправдами издавать для подростков педерастические книжки и делать круглые глаза – «а что такова?» В конце концов, можно нарисовать еще парочку вагин на стене и считать себя активисткой, хотя мужиков за такое почему-то судят по хулиганству 20.1 КоАП РФ.
Но это уже всё – вчерашний день, огрызки прошлой жизни. Февраль 2022-го все обнулил. Оказалось, что жизнь не состоит из жорева, кирева, ширева и порева. Что есть и Божий суд, наперсники разврата, далее по тексту. Нет, это не рэп.
На то, что пробивается через тридцатилетние слои бетона – робкое и пугливое, – либералы, как помойные псы, кидаются стаями. Они не выносят ничего, что не по методичке. Они до сих пор убеждены, что если люди не восхищаются прибитыми к Красной площади тестикулами или рубкой икон как художественным жестом, то это не население, а быдло, и что еще хуже, скорее всего – путинский электорат. Для них это самое кошмарное – что приходится жить в такой стране, населенной такими страшными людьми. Слава богу, для многих все это в прошлом. Теперь они могут гельманизировать в Черногории и до сих пор чувствовать себя «деятелями искусства». Но стране уже наплевать. Холодное презрение. И как результат – скорое и полное забвение. Чай, не Набоковы.
Я смотрю на то, что делают молодые художники. Первый положительный тренд – с самого начала СВО они не купились на антирусскую истерику, даже если и были обескуражены новыми обстоятельствами. Это пусть тамошние рисуют марочки про русский военный корабль. Художник существо нервное и тонкое – его легко расстроить и сбить с толку. Я вижу, что многие ушли в себя и пытаются понять сами, каково место русского человека в предлагаемых обстоятельствах. И совершают первые подходы к христианству, например, возникли проекты «Русский стиль» и «После иконы». Сами возникли, в отличие от всяких коллективных зыгарей, без государственных миллионов.
Многие погружаются в визуальную литературу, создают миры. Цифровым художникам всегда было легче – они люди мира, поэтому особо и не поймешь, сидит москвич в Ереване у монитора потому, что удобно, или потому, что испугался мобилизации. Но к чести наших дигитальных авторов, они хоть не вписываются в заукраинство.
Но вот, что любопытно: погрузившись в рамках проекта «Арт-проп.рф» в запасники наших музеев, мы открыли для себя, как в эпохи великих перемен выдающиеся русские художники вставали за свою страну: Билибин, Клуцис, Моор, Дени, Малевич…, кто только не. И на них последние 30 лет вешали ярлык «советская пропаганда» и боялись даже вытаскивать из пыльных хранилищ. А ведь это крутейший пример того, как надо поступать художнику. А мы пока думаем про нынешних – «не вякнул ничего дурного про русского солдата, уже хорошо, спасибо огромное». Но это же фальшивая ситуация. Пора создавать центр визуальной пропаганды. Ведь «пропаганда» – ругательное слово только в устах коллективного «Дождя» и прочих отщепенцев. Не до эскапизма, если честно. За окном и даже за диваном – совершенно иное время, даже если вы пока не поняли. Шанс для художника любого жанра – вплоть до лаковой миниатюры и поэзии с терриконами и дронами – сделать реально выдающееся, то, что повлияет не только на сегодня, но и на завтра.
Сообщение отредактировал: IP - Пн, 12.02.2024, 20:33
Новая колонка для деловой газеты «ВЗГЛЯД»: СКАЗКИ КАК ЭЛЕМЕНТ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Сартр однажды заметил, что мы живем «в окружении историй», рассматривая все, что с нами случается, в терминах этих самых историй. И это, действительно, так. Психологи знают, что основа личности — повествование. В возрасте примерно трех лет ребенок знакомится с первыми историями, а вместе с ними получает и первый набросок жизненного сценария. Лишенный в ранние годы слова и текста, он будет кем-то вроде ребенка-маугли, воспитанного животными. Можно сказать, что через истории общество готовит детей к определенному поведению и превращает их в полноценных людей, ведь именно благодаря сюжетам маленький ребенок «записывается» и «программируется». Подросток испытывает интерес ко все более сложным формам сюжетного программирования (как говорил Эрик Берн, «он не просто хочет сценария, он жаждет его»), однако основой личности по-прежнему является сюжет, полученный в раннем детстве.
Что же это за священная формула? Из каких сюжетов, из каких нарративных ресурсов культуры строится личность?
Исторически первый сценарий и первый эскиз своей личности дети получали в волшебной сказке. Это были старинные, проверенные веками сюжеты. Все герои волшебных сказок и героических мифов — от Персея и Беовульфа до Ивана-царевича — чем-то похожи. Герой отправляется в путешествие, проходит испытания, побеждает чудовище, женится. Пропп доказал, что именно эта история лежит в основе волшебных сказок и рыцарских романов. Во времена родового строя этот сюжет был стержнем обряда инициации. Именно эту историю рассказывали своим внукам бабушки и дедушки в последующие эпохи. Именно она сформировала литературу приключений. В СССР этот сюжет, конечно, дополнялся особенной советской программой, но и «Мальчиш-Кибальчиш», и «Неуловимые мстители», и даже «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», в сущности, были вариантами той же самой вечной истории. Через усвоение древних и современных, но укладывающихся в вечный канон сюжетов, создавалась личная идентичность человека. Или нарративная идентичность, как сказал бы французский философ Рикер. А что сейчас?
Во-первых, нужно признать, что в эпоху интернета потребление историй многократно возросло. Теперь нас просто захлестывает этим потоком. Во-вторых, — и это тоже заметно не вооруженным глазом, — качество историй сильно упало. В-третьих, появилась чья-то осознанная игра на понижение.
Эрик Берн однажды заметил, что «все люди рождаются принцами и принцессами, но родители превращают их в лягушек». Сейчас штамповка под лягушек идет полным ходом, причем родители, как правило, не при чем — многие из них даже не знают, какими историями программируются их дети через планшеты и телефоны. Наше общество еще не осознало опасность специально сконструированных ложных историй, рассчитанных на то, чтобы дети так и не созрели психологически, так и не развились в полноценных взрослых людей. Между тем на наших глазах осуществляется грандиозная перепрошивка сознания. И она приносит плоды. Психологи говорят, что современные дети легко ассоциируют себя с вампирами и всякой нечистью. Если раньше в играх и спектаклях никто не хотел оказаться на темной стороне, то сейчас уже очень многие готовы изображать зло. По-видимому, нормальную нарративную идентичность им уже поломали. И это неудивительно. Если канонические сюжеты культуры учили мужеству и терпению, готовили к семейной жизни и деятельному труду, то истории, которые сейчас лезут изо всех щелей интернета, учат детей быть несдержанными, несерьезными, самовлюбленными, слабыми, болезненно впечатлительными, странными. Наше общество переживает своего рода революцию гнусных историй, главные лозунги которой — «Не стоит сопротивляться своим хотелкам!» и «Ты — особенный, тебе можно все!» Конечно, эта революция затрагивает не только детей, но больше всего, — именно в силу своей чувствительности к сценарному программированию, — от нее страдают именно дети. Итогом такой обработки становится эгоистичное инфантильное существо, готовое действовать по команде извне, аморальное и глупое.
Происходящее сейчас в сфере историй беспрецедентно. Никакие диктаторы прошлого не имели возможности влезть в каждую семью и навязывать детям патологические жизненные сценарии. Да у них и не могло быть такой цели, потому что все диктаторские режимы нуждались в здоровых и полноценных людях, воинах и тружениках. Сейчас же на фоне завываний об опасности тоталитаризма совершается невиданная атака на человека, на саму сущность его внутреннего устройства. Вместо сакральных формул взросления детям подсовывают схемы самоуничтожения. Героический миф подменяется угодливой пошлостью. На смену суровой правде жизни пришла сладкая ложь распада и смерти.
В этих условиях мантры о том, что «от запретов толку не будет», и что «рынок сам все управит» выглядят чудовищным анахронизмом. Так можно было рассуждать в девятнадцатом веке. Но теперь мы знаем, что те же мультфильмы — не только развлечение, но и конструирование личности. Поэтому отдавать рынку распространение историй (а вместе с этим и программирование будущих поколений) нельзя. Иначе рыночными механизмами воспользуются наши враги. Собственно, они уже давно это делают.
Вы можете сказать, что не все так плохо, и у нас до сих пор много замечательных молодых людей. Да, все верно, но это личная победа их родителей и заслуга золотого фонда историй нашей культуры. Фонда, который активно размывается и постепенно уходит на задний план. Поэтому полагаться на то, что хорошее само пробьет себе дорогу, мы больше не можем. В значительной степени наше поле историй уже завоевано. Завоевано теми, кто не испытывает симпатии ни к нашей стране, ни к нашему прошлому, ни к нашей вере. Чтобы вернуть это поле, нам нужны новые истории с вечными смыслами — истории, попадающие в вечный канон, но рассказанные на современном материале, при помощи современных средств (в том числе образно-визуальных). И, конечно, нужна цензура, нужна защита детей от вредных расчеловечивающих сюжетов.
Сейчас это стало вопросом национальной безопасности. Несколько лет назад у нас стало рождаться представление о цифровой гигиене. Почему бы не задуматься о гигиене историй? Если государство ограничивает вещества, которыми нельзя торговать под видом лекарств или еды, то тем более это надо делать для информационных продуктов, целью которых является массовое отравление душ.
Академик Бехтерев, тот самый, что посвятил жизнь изучению мозга, как-то заметил, что великое счастье умереть, не растеряв на дорогах жизни разум, будет дано лишь 20% людей. Остальные к старости, увы, превратятся в злых или наивных маразматиков. 80% — это значительно больше, чем число тех, кому по бездушной статистике суждено заболеть раком, болезнью Паркинсона или слечь в старости от хрупкости костей. Для того, чтобы войти в будущем в счастливые 20%, постараться придется уже сейчас.
Известный советский поэт Заболоцкий вывел универсальный рецепт здоровой жизни, который, помнится, заставляли заучивать наизусть всех учеников средней школы. Да-да, то самое четверостишие:
Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь, Душа обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь!
На деле с годами начинают лениться практически все. Парадокс — мы много работаем в юности, чтобы не иметь проблем в старости. А получается наоборот. Чем больше мы успокаиваемся и расслабляемся, тем больший вред приносим себе. Уровень запросов сводится к банальному набору: «вкусно поесть — вдоволь поспать».
Интеллектуальная работа сводится к разгадыванию кроссвордов. Зато непомерно возрастает уровень требований и претензий к жизни и к окружающим: «Я-то трудностей хлебнул, теперь ты покрутись!» Возрастает категоричность и процент оценочных суждений. Раздражение от непонимания чего-то выливается в отторжение действительности. Человек, сам того не замечая, глупеет, а то и вовсе превращается в самодура, увеличивая пропасть между собой и окружающим миром. Становится враждебным, глухим и слепым к зову близких. Теряет физическую и интеллектуальную форму. Страдает память, способности к мышлению. И постепенно человек отдаляется от реального мира, создавая свой, зачастую жестокий и враждебный, болезненный фантазийный мир, из которого каждому, кто соприкасается с ним, хочется убежать как можно дальше.
Более всего слабоумие грозит тем, кто прожил жизнь, не меняя своих установок. Такие черты, как чрезмерная принципиальность, упорство, консерватизм, скорее приведут в старости к слабоумию, чем гибкость, способность быстро менять решения, эмоциональность. «Главное, ребята, сердцем не стареть!» — написал другой известный русский классик.
Первые ласточки
Слабоумие никогда не приходит внезапно. Слабоумие — не сумасшествие и даже не психическое отклонение, и уж тем более не болезнь. Поэтому и отследить его начало невероятно сложно. Оно прогрессирует с годами, приобретая все больше и больше власти над человеком. То, что сейчас — всего лишь предпосылки, в будущем может стать благодатной почвой для ростков слабоумия. Вот некоторые косвенные признаки, указывающие на то, что вам, может быть, стоит заняться апгрейдом мозга.
• Вы стали болезненно воспринимать критику, в то время как сами слишком часто критикуете других.
• Вам не хочется учиться новому. Скорее согласитесь на ремонт старого мобильного телефона, чем будете разбираться в инструкции к новой модели.
• Вы часто произносите «А вот раньше», то есть вспоминаете и ностальгируете по старым временам.
• Вы готовы с упоением рассказывать о чем-то, невзирая на скуку в глазах собеседника. Неважно, что он сейчас заснет, главное — то, о чем вы говорите, интересно вам.
• Вам трудно сосредоточиться, когда вы начинаете читать серьезную или научную литературу. Плохо понимаете и запоминаете прочитанное. Можете сегодня прочитать половину книги, а завтра уже забыть ее начало.
• Вы стали рассуждать о вопросах, в которых никогда не были сведущи. Например, о политике, экономике, поэзии или фигурном катании. Причем вам кажется, что вы настолько хорошо владеете вопросом, что могли бы прямо завтра начать руководить государством, стать профессиональным литературным критиком или спортивным судьей.
• Вы уверены, что другие должны подстраиваться под вас, а не наоборот.
• Временами вы замечаете, что тираните окружающих какими-то своими поступками, причем делаете это без злого умысла, а просто потому, что считаете, что так правильнее.
Апгрейд мозга
Заметьте, самыми светлыми людьми, до преклонных лет сохраняющими разум, как правило, являются люди науки и искусства, то есть те, кому по долгу службы приходится напрягать свою память и совершать ежедневную умственную работу. Более того, им приходится все время держать руку на пульсе современной жизни, не отставать от новых тенденций и даже в чем-то опережать их. Такая «производственная необходимость» и есть гарантия счастливого разумного долголетия.
1. Каждые два-три года начинайте чему-то учиться. Конечно, вам не обязательно поступать в институт и получать третье или даже четвертое образование. Но вы вполне можете пройти краткосрочный курс повышения квалификации или освоить совершенно новую профессию. Старая суфийская притча: «Ученик мудреет в глазах Бога, но молодеет в глазах людей!»
2. Окружайте себя молодыми людьми. У них вы всегда сможете поднабраться всяких полезных вещей, которые помогут вам всегда оставаться современным.
3. Если вы давно не узнавали ничего нового, может быть, вы просто не искали?
4. Время от времени решайте интеллектуальные задачки и проходите всевозможные предметные тесты, благо и того, и другого сейчас более чем достаточно в Интернете.
5. Постоянно учите иностранные языки. Даже если вы не будете на них разговаривать и не выучите язык как следует, все равно необходимость регулярно запоминать новые слова поможет тренировать память.
6. Растите не только вверх, но и вглубь! Доставайте старые учебники и периодически вспоминайте школьную и ВУЗовскую программу!
7. Занимайтесь спортом! Регулярная физическая нагрузка до седых волос и после действительно спасает от слабоумия.
8. Почаще тренируйте память, заставляя себя вспоминать стихи, которые когда-то знали наизусть, танцевальные па, программы, которые разучивали в институте, номера телефонов старых друзей и многое другое — все, о чем сможете вспомнить.
9. Разбивайте привычки и ритуалы! Чем больше ваш следующий день будет отличаться от предыдущего, тем меньше вероятность, что вы «закоптитесь». Ездите на работу по разным улицам, откажитесь от привычки заказывать одни и те же блюда, занимайтесь тем, чего никогда раньше не умели.
10. Давайте больше свободы другим и делайте как можно больше сами. Чем больше спонтанности, тем больше творчества. Чем больше творчества, тем дольше вы сохраните ум и интеллект!
Приглашаем в наш новый паблик, где мы каждый день публикуем интересные высказывания известных людей.
Иерей Сергий Кириллов - инвалид второй группы по зрению, член Ивановской организации общества слепых.
Священнослужитель не разделяет взглядов своего начальства относительно советского прошлого и, опираясь на документы, исторические факты, а также на работы таких историков, как Земсков, Пыхалов, Бабкин, Хмуркин и других, отстаивает добрую память об эпохе СССР не только в личных беседах, но и в социальных сетях и в своих проповедях.
Правда, проповедовать ему теперь нельзя. Архиерей запретил ему высказываться положительно о советском прошлом и распорядился удалить из интернета все имеющиеся у него аккаунты и личные странички.
Отец Сергий это сделать отказался, объяснив, что если не отстаивать правду и смиряться с тем, что великую эпоху СССР чернят и поливают грязью, рано или поздно Россия превратится в еще одну Украину.
Архиерей ответил, что отец Сергий досадил ему, отказавшись выполнить послушание, а также нарушил присягу ставленнической грамоты своим непослушанием, и отправил его в запрет на полгода. То есть запретил ему в служении – это вид церковного наказания для клириков, состоящий в запрещении им совершать священнодействия. И всё бы ничего, но вместе с этим архиерей, зная, что отец Сергий является инвалидом по зрению, дал ему указ о том, что в течение полугода ему надлежит быть псаломщиком при храме Ильи Пророка – то есть читать на клиросе мелкий шрифт, что иначе как завуалированным издевательством не назовешь.
- Я с детства горел желанием освещать положительные моменты советской истории. Потому что я был пионером и очень гордился этим. И этого на протяжении всей своей жизни не скрывал, ни будучи дьяконом, ни сейчас, – рассказывает отец Сергий. – И вот мое начальство запрещает мне говорить о положительных моментах. А как я могу не говорить о них, если меня советская власть воспитала? Я воспитывался в школе-интернате для слабовидящих детей, на полном государственном обеспечении. Советская власть меня вывела в люди. А мне говорят только грязь на нее лить. Я ответил, что я так не смогу.
Отец Сергий обратился к архиерею в письме, испросил прощения за то, что ослушался, засвидетельствовал, что все аккаунты удалил, а также напомнил, что читать с листа ему крайне трудно по причине инвалидности. Но архиерей никак не отреагировал и не заменил послушание на иное. Сам отец Сергий, зная, что повторное непослушание воле архиерея грозит извержением из священного сана, стал ежедневно читать на клиросе, запинаясь у всех на глазах, словно первоклашка. Вследствие этого у него ещё более ухудшилось зрение, что было зафиксировано офтальмологом, и по прошествии времени запрета, как только эти полгода закончились, отец Сергий подал прошение о почислении за штат по состоянию здоровья и свидетельство офтальмолога к этому прошению приложил.
Но вместо этого его снова вызвали на дисциплинарную комиссию. Добивались от него, чтобы он прекратил говорить во всеуслышание, что в советских годах были свои положительные моменты. Отец Сергий отказался отречься от своих убеждений, сказав, что в этом случае он станет предателем своей родины.
Архиерей снова отправил его в запрет, но уже на три года. Конечно, сами церковные власти не обязаны следовать святому писанию и быть милосердными. Но ситуация даже по простым гражданским и человеческим меркам вышла за рамки разумного. Если это не садизм, то как минимум – издевательство над инвалидом.
Очевидно, понимая это, архиерей запретил отцу Сергию указом обращаться в СМИ, сказав, что если он нарушит этот указ, ему грозит лишение священного сана навсегда, так как это будет второе нарушение воли правящего архиерея.
Священник не искал внимания средств массовой информации, но поделился своей проблемой с товарищами, один из которых написал письмо в нашу редакцию.
Шестидесятые годы в СССР ознаменовались соперничеством двух поэтических группировок.
С одной стороны была эстрадная поэзия: Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Окуджава, Ахмадулина.
С другой — так называемая тихая лирика: Николай Рубцов, Станислав Куняев, Владимир Соколов, Анатолий Жигулин, Олег Чухонцев. Осмыслял это поэтическое течение великий русский мыслитель Вадим Кожинов.
Первые были шумны, дидактичны и, пожалуй, более популярны.
Вторые были философичны и вдумчивы.
Первые были куда более избалованы вниманием власти.
Вторые не то чтоб испытывали дефицит внимания — нет, их широко публиковали, — но всё-таки они три десятилетия подряд пребывали в тени первых.
СпойлерЛюди старшего поколения помнят, как в разгар перестройки самый популярный журнал той эпохи «Огонёк» вышел с совместным портретом главных звёзд эстрадной поэзии. Дерзко смотревшие с обложки Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Окуджава самим своим видом как бы благословляли наступающие времена.
Вообразить себе такую же обложку с Куняевым, Соколовым и Кожиновым было невозможно. Они и не приняли перестройку. В новые времена имена тихих лириков ушли в тень, хотя ценители помнили о них всегда.
К числу тихих лириков принадлежал и прекрасный воронежский поэт Алексей Прасолов.
Родившийся 13 октября 1930 года, он обрёл в конце 1960-х всесоюзное имя, узнаваемость, издал четыре книги, но — сердце поэта неисповедимо! — добровольно ушёл из жизни в 1972 году.
Едва ли грядущее его 95-летие будет освещаться у нас хоть сколько-нибудь широко, но земля Воронежская помнит своего поэта и чтит.
Ребёнок войны, Прасолов рос без отца — тот вскоре после рождения сына ушёл из семьи, затем погиб на Отечественной.
В прекрасных стихах Прасолова есть об этом:
«Итак, с рождения вошло — Мир в ощущении расколот: От тела матери — тепло, От рук отца — бездомный холод.
Кричу, не помнящий себя, Меж двух начал, сурово слитых. Что ж, разворачивай, судьба, Новорождённой жизни свиток!
И прежде всех земных забот Ты выставь письмена косые Своей рукой корявой — год И имя родины — Россия».
Следя за тем, что и как пишут бойцы, ушедшие на СВО, я встретил знакомую фамилию: Илларион Прасолов.
Стихи его — юные, яростные, сильные — поразили меня.
«…мы — отшибная рать у подола седой Богородицы, мы — таëжная кротость востока кромешно дальнего; коли выпадет дождь — разменяй же его на безводицу, коль положат в дорожную хлеба — возьми да отдай его.
коли вывернет высь и с изнанки заявится бес, коль снега Ангары разручьятся в брусвяную сныть, наши дети поднимут низины и выплюнут спесь, наши внуки наследуют землю и будут ей жить.
я войду в рай взъерошенный с горьким ничем за душою, и мой полк разольëтся за мной по ресницам зимы; заструится любовь из натруженного штыкового, ведь любовь — это всë, что осталось таким, как мы».
Что-то кольнуло в сердце, когда я прочитал это.
Написал автору, спросил: «Илларион, не родственник ли вы советского поэта Прасолова?»
«Да, — ответил мне Илларион, — это мой дед».
Завязалась переписка.
Спросил: «Где вы росли, учились?»
«Родился и вырос в Адыгее. Детство и юность провëл там. Сейчас у меня неполное высшее образование по специальности «информационное обеспечение вооружённых сил». Отучился три года из пяти, после чего принял решение уйти добровольцем на СВО».
Спросил: «Память о деде имела в становлении значение?»
«О том, что я внук русского поэта, я узнал ещё в раннем детстве, лет в пять. Потом, когда увлëкся поэзией, стихи деда очень поразили меня своей глубинной метафорикой. Она мне показалась чисто русской. Я читал их и раньше, но в силу возраста они казались мне очень простыми. Совершенно не умел тогда вчитываться в стихи. Когда поступил в Воронеже, съездил к деду на могилу — и почувствовал незримую связь между ним и мной, между двумя поколениями поэтов. Талант, я считаю, во многом передался мне именно от Алексея Тимофеевича».
Спросил: «Помните ли, что ваш прадед погиб в первый год войны? Что в подворье вашего родового дома в Гражданскую сначала расстреляли двоих то ли красных, то ли белых, а потом, уже в Отечественную, пленного красноармейца? Всё это имеет для вас значение?»
«Да, про прадеда мне рассказывал отец. Он пропал без вести во время ночной переправы через Дон. Про расстрелы в подворье тоже знаю и помню. Можно сказать, это микропроекция всей истории России на одно маленькое место — хтонь Гражданской войны и великое горе Отечественной. Мой род прошëл через все эти страдания для того, чтобы я мог жить и творить. И я восхищаюсь их силой духа. Простой русской выдержкой, благодаря которой мы с вами сейчас говорим».
Спросил: «А вы знаете, что ваша прабабушка, мать деда-поэта, размовляла? У вас, может быть, есть наследственный интерес к украинской культуре?»
«Прабабка говорила на суржике. Это нормальное явление для Воронежской области и в принципе всего Дикого поля. Это часть русской языковой культуры.
Интерес к тем землям всегда был больше исторический, нежели сугубо культурный. После третьего прочтения «Тараса Бульбы» увлëкся историей Запорожской Сечи, вперемешку в плейлисте у меня тогда играли как русские народные или казачьи песни, так и украинские, особенно люблю «Ой, чий то кінь стоїть». Ну и по материнской линии у меня в роду практически чистая Малороссия. Прадед с Полтавщины, поднимал целину в Казахстане».
Спросил: «Раз о музыке вспомнили — что слушают ваши товарищи?»
«В располаге играют Саграда, «25/17», Каспер, SHTIL. Часто слышу Хаски. Причëм ребята не только слушают, но и поют. Даже народные. Мы с товарищем, например, когда было тяжело на полигоне, пели «Апрель» Цоя: идëм по посадке и напеваем тихо в два голоса. Музыка здесь помогает, бодрит, вытягивает».
Ещё спросил: «Как вы для себя внутренне сформулировали готовность идти воевать?»
Ответ был: «Россия должна быть единой. Сейчас мы отстаиваем наше право на возрождение империи в еë новом, пока сокрытом от нас обличье. И посчитал нужным действовать здесь и сейчас, несмотря на то что сидел на относительно неплохом месте. Я уехал помочь русским людям вернуть свой дом. Что касается хохлов, они в очередной раз крепко повелись. Сейчас это огромная масса обманутых русских людей. Их всех надо вернуть домой, а для этого нужно вернуть их дом, вырвать его из лап Европы. И я уповаю на то, что у нас это получится. Поэтому в каком-то плане для меня эта война — гражданская, что очень печально и больно. «Любит, любит кровушку русская земля» — и с этим ничего не поделаешь. Остаëтся только продолжать то, что начали. По-другому — никак».
Иллариону Прасолову 21 год.
Надо здесь сказать «всего 21»?
Или «уже 21»?
И ещё одну вещь напоследок хотел бы сказать.
Кого из представителей тихой лирики ни вспомню — без труда могу вообразить себе их наследников на этой войне.
Как воевали на всех — вплоть до Отечественной — войнах героические дети Пушкина, как героически воевал в Отечественную сын Есенина, так же легко я могу вообразить наследников, скажем, Рубцова (когда б они были!) посреди этой случившейся с нами беды.
Тем более что и воображать нечего: пример Прасолова говорит сам за себя.
А про эстрадную поэзию и её наследников не скажу ничего.
«Как сильно изменил жизнь один предлог. Когда были «НА» Украине, была работа, был мир, был смех, был отпуск в Коктебеле, были праздники, были концерты на площадях и стадионах, были тёплые, дружеские отношения с соседями, да и между собой.
И вот появилось «В» Украине. Из года в год жизнь становилась хуже. Люди – злее, завистливее, тупее. В Украине – убили образование. В Украине – свели на нет медицину. В Украине – ушли добрососедские отношения. В Украине – после двух майданов ушли в небытие отдых в Крыму, матчи «Шахтёра» на Донбасс-арене, концерты и праздники. В Украине – общество, которое всегда было многослойным, разным, но за счёт этого очень сбалансированным, помешалось, взбаламутилось. Всё то, что торчало на дне, медленно гнило, воняло и исходило желчью и ненавистью, подняло наверх. И теперь эта жижа не хочет назад и делает всё, чтобы удержаться наверху, в верхних слоях, самим своим присутствием отравляя и разрушая всё вокруг. И именно взращённые В Украине – с таким забвением и остервенением пакуют своих же в бусы. Тем, кто жил НА Украине, такое бы даже в голову не пришло. Как говорили в Харькове и на Донбассе, это западло. Пока жили НА Украине, был мир. В Украине – война. Проект В Украине полностью провалился и превратился в проект #вжопе ».
Сколько процентов жителей Украины это понимает?
1? 10? 25? 51?
СпойлерSergei Kalinichenko
Встретил на улице старого знакомого, раньше даже приятельствовали. Он поддерживал все майданы и был за всё хорошее и против всего плохого. После победы очередного майдана он пребывал некоторое время в нездоровой, как на мой взгляд, эйфории, потом впадал в глубокую гражданскую скорбь – победой сил света в очередной раз подло воспользовались мерзавцы. Каждый раз это для него было неожиданностью - со временем я перестал воспринимать его серьёзно и никакого сочувствия к нему не чувствовал.
В этот раз он, несколько неожиданно для меня, возмущался секретарём СНБО Даниловым с его предложением перейти на латинский алфавит – для него это было уже слишком. Когда я сказал, что Данилов – это логическое продолжение идей Майдана, он недобро на меня посмотрел и быстро откланялся.
Странные это люди. Они не замечали убийства Бузины, некоторые даже радовались, марши неонацистов в Киеве, гонения на каноническую Православную Церковь и многие другие непотребства.
У меня была знакомая, славист с кучей престижных международных филологических публикаций, ученица Лотмана. Мы с ней встретились во время революции достоинства. Я в то время работал фиксером с западными журналистами, которые давали coverage майдана и одним японским журналистом, который в основном фотографировал. Основной контингент майдана был не айтишники и менеджеры с тремя высшими образованиями, как об этом вещали промайданные СМИ, а архаичный галицийский хутор (даже если из центра Львова) с очень жестокими незакрытыми цивилизационными гештальтами, закрытие которых не предвещало стране ничего хорошего. С трибуны майдана звучали антисемитские лозунги, некоторые даже в стихах, толпа послушно прыгала под «кто не скаче, той москаль». Людей на трибуне я находил, мягко говоря, малоприятными и незаслуживающими ни малейшего доверия. Видел зверски избитых пацанов милиционеров на коленях, по телевизору их не показывали , дай Бог чтобы выжили.
Мои западные журналисты о них не писали - я читал их публикации. Все это производило на меня весьма тягостное впечатление и было понятно, что за это со временем придется платить высокую цену. Либеральные интеллектуалы все это непотребство оправдывали тогда «карнавализацией по Бахтину» - выглядело это цинично и глупо. Потом была стрельба, стало понятно, что для необратимости майдан надо повязать кровью. Кто стрелял до сих пор не ясно, деревья со следами пуль после победы майдана срочно срубили. Некоторые «активисты» по телевизору хвастались, что стреляли они. Моя знакомая филологиня была уверена, что это неизбежные и временные эксцессы, дальше люди со светлыми лицами наведут порядок и Запад поможет. Где эти люди? Чем помог Запад? Его, если честно, вполне устраивает деградация Украины, пока она задешево готова симулировать войну. У моей знакомой я это спросить не смогу, её уже нет с нами. Теперь вот Данилов их удивляет своим идиотизмом
P.S Во время предыдущей «оранжевой революции» я работал со специалистом по криогенным установкам из США, он контролировал бессмысленную замену хладагентов в холодильных установках по требованию Мирового Банка, поскольку «озоновые дыры» грозили скорой гибелью человечеству, кто сейчас о них помнит? Он был хорошим инженером и понимал бессмысленность этого проекта, но не видел причин отказаться от очень приличного вознаграждения.
Посмотрев на происходящее в центре Киева, он заметил “with all this helter scelter price of your country is falling drastically. Big fat guys would only be happy” (Этот бардак приведет к обесцениванию вашей страны, на радость международным воротилам). Непосредственно перед оранжевой революцией рост ВВП был 12% в год. Кому из соседей, да и не только соседей, это понравится? Он, да и я, были тогда уверены, что такие революции – это удел стран-неудачников. Сейчас у меня такой уверенности нет. Принцип бумеранга никто не отменял. https://vk.com/wall49780117_20435
Сообщение отредактировал: IP - Сб, 18.10.2025, 20:30
Оруэлл боялся, что запретят книги. Хаксли боялся того, что причины запрещать книги не будет, поскольку никто не захочет их читать.
Оруэлл боялся, что нас лишат информации. Хаксли боялся, что нам будет дано столь многое, что мы опустимся до пассивности и эгоизма.
Оруэлл боялся, что мы станем публикой без права выбора. Хаксли боялся, что правда утонет в море безразличия.
Оруэлл боялся, что мы станем одномерной культурой. Хаксли боялся, что мы станем тривиальной культурой, озабоченной чувствишками, перепихончиками и разноцветными картинками.
Если вкратце, Оруэлл боялся, что нас погубит то, что мы ненавидим. Хаксли боялся, что нас погубит то, что мы любим.
