Я с музою продажной не знаком, Чьей лестью столь повреждена краса, Что пред её напыщенным стихом Смущаясь блёкнут даже небеса. От комплиментов, что она поёт, Давно угасли солнце и луна... У ней- апрельской бабочки полёт — В сравненьи с чьей-то плешью- седина... Мои ж стихи- естественный портрет, Его дано лишь сердцем понимать: Пусть скромен слог, но в нём сияет свет, Который в детях видит только мать.
Желаешь торговать- умей хвалить. Моя же цель: не продавать- дарить.
Моют старатели золото в водах Леты, моют старательно. Мимо проходит лето. С удочкой мальчик сидит у реки с рассвета, проголодался — грызет, как гранит, конфету.
Небо прозрачно в раю по утрам, но это райский стандарт для того — для иного света. Где-то поет Гамаюн, и кукушка где-то вечность считает, на смерть налагая вето.
Синее море и пальмы — на юге мета- или же орто-вселенной. Составлю смету: чтобы добраться туда, обходя запреты физики местной, бывалых нужны советы.
Друга спрошу или вычитаю в газетах, как же покинуть бессолнечную планету? Маленький Принц одолжит мне свою карету, встану с трудом — со скрипучего табурета.
Перебирая словами в ночи предметы дряхлого быта, считаю осколки цвета: да не останется этот июль бесцветным, в памяти снов стариковской слезой согретый.
В небе хрустальном летит без хвоста комета, не оставляя следа, словно жизнь поэта.
26.07.2019 Ю Макусинский
Сообщение отредактировал: IP - Пт, 26.07.2024, 11:12
В шкафу угрюмом, тихом залеНа полках книги умирали... Нет, не плохими они были, А просто люди их забыли. Забившись в ,, интернета " дали, Их просто больше не читали...
Желтели тихие страницы, Где мудрость всех веков хранится, И без людской любви, заботы Дышали пылью переплёты. Добры, наивны книги были — Не знали, что их разлюбили. Они всё ждали, ждали, ждали...
Людские руки вспоминали... И в час ночной им снились лица, Те, что склонялись над страницей. Уютной лампы свет высокий И капли яблочного сока, Что брызнули на лист раскрытый, Цветок засушенный, забытый, Билет в кино, что был закладкой, След пальца от конфеты сладкой...
И стаи галочек — пометок — Следы раздумий, тайных меток, Оставленных карандашом. ,, Ах, как же было хорошо! " — Они вздыхали.... А за окном Убогий мир хлебал ковшом ,, Видосы" с виртуальной ,, фиги ", Какие , братцы, к чёрту , книги Где всюду тупость бьёт ключом!
В шкафу угрюмом, тихом зале На полках КНИГИ умирали.... Л. Ю. Сперанская
Есть в тихом августе, мечтательном и кротком, Такая мягкая, певучая печаль, Что жаль минувшего, мелькнувшего в коротком, Что сердце просится: «к забвению причаль».
Мне вспоминаются, туманны и бессвязны, Обрывки августов, их встречи, их уход… И для души моей они однообразны, Как скалам озера — проплывший пароход…
1909
Сообщение отредактировал: IP - Чт, 22.08.2024, 10:28
"- А можешь в двух словах рассказать о подвиге советских солдат, о дружбе народов, о любви к Родине? - В двух словах? Могу.. Дом Павлова..."
Ольга Берггольц. В доме Павлова
В твой день мело, как десять лет назад. Была метель такой же, как в блокаду. До сумерек, без цели, наугад бродила я одна по Сталинграду.
До сумерек — до часа твоего. Я даже счастью не отдам его.
Но где сказать, что нынче десять лет, как ты погиб?.. Ни друга, ни знакомых… И я тогда пошла на первый свет, возникший в окнах павловского дома.
Давным-давно мечтала я о том — к чужим прийти как близкой и любимой. А этот дом — совсем особый дом. И стала вдруг мечта неодолимой.
Весь изрубцован, всем народом чтим, весь в надписях, навеки неизменных… Вот возглас гвардии, вот вздох ее нетленный: «Мать Родина! Мы насмерть здесь стоим…»
О да, как вздох — как выдох, полный дыма, чернеет букв суровый тесный ряд… Щепоть земли твоей непобедимой берут с собой недаром, Сталинград.
И в тот же дом, когда кругом зола еще хранила жар и запах боя, сменив гвардейцев, женщина пришла восстановить гнездо людское.
Об этом тоже надписи стоят. Год сорок третий; охрой скупо, сжато начертано: «Дом годен для жилья». И подпись легендарного сержанта.
Кто ж там живет и как живет — в постройке, священной для народа навсегда? Что скажут мне наследники героев, как объяснить — зачем пришла сюда?
Я, дверь не выбирая, постучала. Меня в прихожей, чуть прибавив света, с привычною улыбкой повстречала старуха, в ватник стеганый одета.
«Вы от газеты или от райкома? В наш дом частенько ходят от газет…» И я сказала людям незнакомым: «Я просто к вам. От сердца. Я — поэт». — «Нездешняя?» — «Нет… Я из Ленинграда. Сегодня память мужа моего: он десять лет назад погиб в блокаду…» И вдруг я рассказала про него.
И вот в квартире, где гвардейцы бились (тут был КП, и пулемет в окне), приходу моему не удивились, и женщины обрадовались мне.
Старуха мне сказала: «Раздевайся, напьемся чаю — вон, уже кипит. А это — внучки, дочки сына Васи, он был под Севастополем убит.
А Миша — под Японией…» Старуха уже не плакала о сыновьях: в ней скорбь жила бессрочно, немо, глухо, как кровь и как дыханье, — как моя.
Она гордилась только тем, что внучек из-под огня сумела увезти. «А старшая стишки на память учит и тоже сочиняет их… Прочти!»
И рыженькая девочка с волненьем прочла стихи, сбиваясь второпях, о том, чем грезит это поколенье, — о парусе, белеющем в степях.
Здесь жили рядовые сталинградцы: те, кто за Тракторный держали бой, и те, кто знали боль эвакуации и возвратились первыми домой…
Жилось пока что трудно: донимала квартирных неполадок маета. То свет погас, то вдруг воды не стало, и, что скрывать, — томила теснота.
И, говоря то с лаской, то со смехом, что каждый, здесь прописанный, — герой, жильцы уже мечтали — переехать в дома, что рядом поднял Гидрострой.
С КП, из окон маленькой квартиры, нам даже видно было, как плыла над возникавшей улицею Мира в огнях и вьюге — узкая стрела.
«А к нам недавно немки прилетали, — сказала тихо женщина одна, — подарок привозили — планетарий. Там звезды, и планеты, и луна…»
«И я пойду взглянуть на эти звезды, — промолвил, брови хмуря, инвалид.— Вот страшно только, вдруг услышу: «Во-оз-дух!» Семья сгорела здесь… Душа болит».
И тут ворвался вдруг какой-то парень, крича: «Привет, товарищи! Я к вам… Я — с Карповской… А Дон-то как ударит! И — двинул к Волге!.. Прямо по снегам…»
И девочка схватилась за тетрадку и села в угол: видимо, она хотела тотчас написать украдкой стихотворенье «Первая волна»…
Здесь не было гвардейцев обороны, но мнилось нам, что общий наш рассказ о будущем, о буднях Волго-Дона они ревниво слушают сейчас.
…А дом — он будет памятником. Знамя — огромное, не бархат, но гранит, немеркнущее каменное пламя — его фасад суровый осенит. Но памятника нет героям краше, чем сердце наше, жизнь простая наша, обычнейшая жизнь под этой кровлей, где каждый камень отвоеван кровью, где можно за порогом каждой двери найти доверье за свое доверье и знать, что ты не будешь одинок, покуда в мире есть такой порог… 1952 г.
Сообщение отредактировал: IP - Чт, 22.08.2024, 14:12
Расскажите птицы, что вас манит ввысь, Надо мною вы так дерзко вознеслись. Может потому вам, так легко лететь, Что к успеху не стремитесь вы успеть. Что не мучат вас обиды прошедших лет, Крылатых лет, прекрасных лет.
Полно, летите, летите, Через полночь и солнце в зените. По куплету всему свету Вы раздайте песню эту, И дождей грибных серебряные нити. По куплету всему свету Вы раздайте песню эту, И дождей грибных серебряные нити.
Расскажите птицы, времечко пришло, Что планета наша- хрупкое стекло. Чистые берёзы, реки и поля, Сверху всё это нежнее хрусталя. Неужели мы услышим со всех сторон Хрустальный звон, прощальный звон...
Полно, летите, летите, Через полночь и солнце в зените. По куплету всему свету Вы раздайте песню эту, И дождей грибных серебряные нити. По куплету всему свету Вы раздайте песню эту, И дождей грибных серебряные нити
"Жди меня. Я не вернусь - это выше сил. Если ранее не смог значит - не любил. Но скажи, зачем тогда, уж который год, я Всевышнего прошу, чтоб тебя берёг. Ждёшь меня? Я не вернусь не смогу. Прости, что стояла только грусть на моём пути. Может быть, средь белых скал и святых могил я найду, кого искал, кто меня любил? Жди меня. Я - не вернусь!"
Есть время природы особого света, неяркого солнца, нежнейшего зноя;
Оно называется бабье лето и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится летучая, лёгкая паутина... Как звонко поют запоздалые птицы! Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни, всё отдано тихой и тёмною нивой... Всё чаще от взгляда бываю счастливой, всё реже и горше бываю ревнивой.
О, мудрость щедрейшего бабьего лета, с отрадой тебя принимаю... И всё же. любовь моя, где ты, аукнемся, где ты? А рощи безмолвны, а звёзды всё строже...
Вот видишь — проходит пора звездопада, и, кажется, время навек разлучаться... ...А я лишь теперь понимаю, как надо любить, и жалеть, и прощать, и прощаться...
ДИПТИХ 1 На том берегу, что по-прежнему грозен и крут, озоновый воздух, как омут, кишит чудесами, гуляют березки с распущенными волосами и, словно русалки, к приезжему молодцу льнут.
Бревенчатых стен деревенский прокисший уют: здесь пахнет капустой и тикают ходики. Сами себе удивляясь, поют петухи над часами; пусть крестиком вышиты, но — как живые поют.
По улице пыльной лениво коровы бредут, и кашляет дед, шевеля золотыми усами, старушки в сельпо, где чугунные гирьки с весами, о госте столичном успешно ведут пересуд.
Ты с детством своим поменяться готов адресами на том берегу, где не помнят тебя и не ждут.
2 На том берегу, где веселые птицы живут, где воздух во рту, словно сахар, стремительно тает, — там стонет душа, как в ночной кочегарке мазут, и топит в портвейне свои неказистые тайны.
На той стороне, где забытые песни поют, где звякает осень серебряной ложечкой чайной, там живы друзья — просто вышли на пару минут во двор покурить. И вернуться забыли — случайно.
И ты не вернулся, остался безвыездно тут — на плоском экране вселенной своей виртуальной, пустые трамваи тебя никуда не везут, петляя в тумане по площади не привокзальной.
Расписан давно по секундам твой здешний маршрут: подъем, сигарета, работа, пилюли и спальня.
Я не по звёздам о судьбе гадаю, И астрономия не скажет мне, Какие звёзды в небе к урожаю, К чуме, пожару, голоду, войне. Не знаю я, ненастье иль погоду Сулит зимой и летом календарь, И не могу судить по небосводу, Какой счастливей будет государь. Но вижу я в твоих глазах предвестье, По неизменным звёздам узнаю, Что правда с красотой пребудут вместе, Когда продлишь в потомках жизнь свою. А если нет- под гробовой плитою Исчезнет правда вместе с красотою
Последнее стихотворение Роберта Рождественского. Он уже знал, что смертельно болен, понимал, что жизнь уходит, но до последнего писал и писал ... Иначе не мог. Он был большой Поэт, и Поэт истинный !!! . Ах, как мы привыкли шагать от несчастья к несчастью… Мои дорогие, мои бесконечно родные, прощайте! Родные мои, дорогие мои, золотые, останьтесь, прошу вас, побудьте опять молодыми! Не каньте беззвучно в бездонной российской общаге. Живите. Прощайте… Тот край, где я нехотя скроюсь, отсюда не виден. Простите меня, если я хоть кого-то обидел! Целую глаза ваши. Тихо молю о пощаде. Мои дорогие. Мои золотые. Прощайте!.. Постичь я пытался безумных событий причинность. В душе угадал… Да не все на бумаге случилось.
Постичь я пытался безумных событий причинность. В душе угадал... Да не все на бумаге случилось. Волга-река. И совсем по-домашнему: Истра-река. Только что было поле с ромашками... Быстро-то как!..
Радуют не журавли в небесах, а синицы в руках... Быстро-то как!.. Да за что ж это, Господи?! Быстро-то как... Только что, вроде, с судьбой расплатился, — Снова в долгах!
Вечер в озябшую ночь превратился. Быстро-то как... Я озираюсь. Кого-то упрашиваю, как на торгах... Молча подходит Это. Нестрашное... Быстро-то как...
Может быть, что-то успел я в самых последних строках!.. Быстро-то как! Быстро-то как... Быстро...
* * * Тихо летят паутинные нити. Солнце горит на оконном стекле. Что-то я делал не так? извините: жил я впервые на этой земле.
Я её только теперь ощущаю. К ней припадаю. И ею клянусь... И по-другому прожить обещаю. Если вернусь...
Не смейте забывать учителей. Они о нас тревожатся и помнят. И в тишине задумавшихся комнат Ждут наших возвращений и вестей. Им не хватает этих встреч нечастых. И, сколько бы ни миновало лет, Случается учительское счастье Из наших ученических побед. А мы порой так равнодушны к ним: Под Новый Год не шлём им поздравлений. А в суете иль попросту из лени Не пишем, не заходим, не звоним. Они нас ждут. Они следят за нами И радуются всякий раз за тех, Кто снова где-то выдержал экзамен На мужество, на честность, на успех. Не смейте забывать учителей. Пусть будет жизнь достойна их усилий. Учителями славится Россия. Ученики приносят славу ей. Не смейте забывать учителей!
